Малый дом в Оллингтоне. Том 2 - [108]

Несмотря на очаровательную красоту, леди Глэнкора даже при первом выезде в свет, наделала своим друзьям много беспокойства и почти довела до отчаяния маркиза Аулдрики. В Лондоне в то время был один чрезвычайно красивый мужчина, который жутко мотал деньги, не менее жутко любил бренди, и который в Ньюмаркете пользовался известностью, но не доверием. Он, как говорили, был поражен всеми пороками, и отец с ним не разговаривал. С этим-то господином леди Глэнкора никогда не уставала танцевать. Однажды утром она объявила своему кузену-маркизу с разгоревшимися глазками, ведь круглые голубые глазки тоже могут разгораться, что Бурго Фицджеральд грешнее самого греха. О Боже! Что при таких обстоятельствах должен был делать маркиз, озабоченный участью фамильных имений!

Но прежде чем кончился сезон, маркиз и герцог считали себя счастливыми людьми, и мы будем надеяться, что леди Глэнкора была тоже довольна. Мистер Плантагенет Паллисер раза два танцевал с ней и признался в любви. Он имел свидание с маркизом, которое кончилось в высшей степени удовлетворительно и на котором все было устроено. Глэнкора, без всякого сомнения, рассказала, каким образом она получила от Бурго Фицджеральда гладкое золотое кольцо и как возвратила его, но я сомневаюсь, сказала ли она о волнистом локоне золотистых волос, которые Бурго и теперь еще бережет в своей шкатулке, сделанной, собственно, для хранения подобных сокровищ.

– Плантагенет, – сказал герцог с необыкновенной горячностью, – в этом, как и во всех других делах, ты показал себя именно тем, чем я всегда желал тебя видеть. Я объявил маркизу, что Матчинг Прайори со всеми угодьями будет отдан тебе немедленно. Это превосходнейшее поместье. Свадебным подарком Глэнкоры будет Хорнс.

Всего более понравилась мистеру Паллисеру искренняя, непритворная радость мистера Фотергилла. Наследник Паллисеров исполнил свой долг, и мистер Фотергилл считал себя истинно счастливым человеком.

Глава LVI. Показывает, каким образом мистер Кросби сделался снова счастливым человеком

В предыдущей главе было сказано, что леди Де Курси в последних числах апреля давала в Лондоне большой бал, поэтому можно подумать, что дела Де Курси шли хорошо, но я боюсь, что подобный вывод будет ошибочен. Во всяком случае, леди Александрина была далеко не в хороших обстоятельствах, и как только ее мать приехала в Лондон, леди Александрина стремглав полетела в Портман-сквер с длинной повестью о своих страданиях.

– Ах, мама, может быть, вы не поверите, но он почти никогда не говорит со мной.

– Душа моя, в мужчинах бывают недостатки хуже этого.

– Целый день я сижу дома, никуда не выхожу. Он никогда не возьмет кареты для меня. На прошлой неделе пригласил прогуляться, когда пошел дождь. Я видела, что он ждал, когда начнется дождь. Вы только подумайте, я не была даже на трех вечерах в течение целого месяца, никуда не выезжала, кроме как к Эмилии, а теперь он говорит, и туда не будет ездить, потому что дорого стоит. Вы не можете себе представить, как неудобен дом, в котором мы живем.

– Ведь ты видела, что выбирала?

– Видела, разумеется, но я не знала, что это будет за дом.

Эмилия говорила, что дом не хорош, а он и слышать не хотел. Он ненавидит Эмилию. Я уверена в этом, потому что он всегда говорит такие вещи, которые могут оскорбить и ее, и мистера Гейзби. Но на мистера Гейзби он становится очень похожим. Как вы думаете, что он сделал? Объявил Ричарду, чтобы тот искал себе место. Вы никогда не видели его, но это очень хороший слуга. Ему отказывает, а другого не нанимает. Я не хочу жить с мужем, не имея прислуги.

– Милое дитя мое, пожалуйста, не думай о том, чтобы бросить его.

– Мама, я буду думать. Вы знаете, что за жизнь я веду в этом доме. Он никогда не говорит со мной, никогда. Приходит домой перед самым обедом в половине седьмого, и только что покажется, сейчас же уходит в свою комнату. За обедом молчит, а после обеда спит. Завтракает всегда в девять, а в половине десятого выходит из дому, хотя я знаю, что на службу раньше одиннадцати часов не является. Если мне понадобится что-нибудь, он говорит, что нет денег. Я никак не думала, что он скупой, а теперь вижу, что в душе он скряга.

– Лучше быть скрягой, Александрина, нежели мотом.

– Не знаю, что из двух лучше. Он не может сделать меня еще несчастнее. Слово «несчастная» еще не совсем выразительно. Что могу я делать в таком доме, как наш, одна-одинешенька с девяти часов утра до шести вечера? Все знают, что он за человек, и потому никто не хочет навещать меня. Откровенно говорю вам, мама, я не в силах более переносить такое положение. Если вы не поможете мне, я буду искать помощи на стороне.

Действительно, надо правду сказать, дела в этой отрасли фамилии Де Курси шли весьма неудовлетворительно. Не совсем удовлетворительно шли они и в некоторых других отраслях. Лорд Порлокк женился, выбрав себе подругу в жизни далеко не из высшего аристократического круга, и его мать, стараясь замолвить слово в его пользу, услышала такую брань со стороны графа, что решилась никогда больше не испытывать такого обхождения. Она приехала в Лондон совершенно наперекор его желаниям, тогда как граф благодаря подагре должен был сидеть в своей комнате. Мало того, назло ему она дала бал только для того, чтобы никто не мог сказать, что она сошла с великолепного поприща в отчаянии.