Малый дом в Оллингтоне. Том 2 - [107]

Леди Дамбелло знала, что мистер Паллисер непременно встретится с ней на этом балу. Он объявил это заранее и с особенною заботливостью спросил ее, намерена ли она принять приглашение графини.

– По всей вероятности, я буду, – сказала она, и несмотря на письмо матери и на подарок мужа, решилась сдержать свое слово.

Если бы мистер Паллисер «забылся», она нашлась бы, что сказать ему, как нашлась, что сказать мужу при получении письма. Забыться! Она была уверена, что мистер Паллисер уже несколько месяцев собирается забыться.

Он подошел к ней и встал напротив, обратив взгляд на нечто неизъяснимое. Но это неизъяснимое нечто не являлось, однако, ничем особенным – таким, чтобы обратить на себя внимание леди Дамбелло. Он не вздыхал, не устремлял на нее глаз, не старался придать им вида двух солнц в небесной тверди над ее главой, не бил себя в грудь, не рвал волос на голове. Мистер Паллисер воспитался в школе, которая учит восхищаться не иначе как с самым невозмутимым спокойствием, и которая никогда не позволяет своим ученикам увлекаться чем-либо возвышенным или смешным. Он стоял и смотрел на нечто неизъяснимое, но смотрел так прилично, что леди Дамбелло не могла сказать, что он «забылся».

На кушетке оставалось пустое место подле леди Дамбелло, и Паллисер раза два в Хартльбьюри занимал подобное место. При нынешнем случае он не мог этого сделать, не измяв ее платья. Она сумела бы занять на кушетке еще больше пустого места, как сумела бы и очистить его, если бы захотела. И так он стоял перед ней, леди Дамбелло улыбнулась. Но что это была за улыбка! Холодная, как смерть, бездушная, ничего не говорящая, отвратительная в своей ничего не выражающей грации. Я ненавижу принужденные, заученные улыбки! Эта улыбка произвела в мистере Паллисере сильное смущение, но он не анализировал ее и продолжал свои действия.

– Леди Дамбелло, – сказал он едва слышным голосом, – я с нетерпением ждал встречи с вами в этом доме.

– В самом деле? Да-да, я помню, вы спрашивали, приеду ли я сюда.

– Я спрашивал. Гм… леди Дамбелло! – И он припомнил все те уроки, которые учили его избегать величественного и смешного. Но он еще не забылся, и леди Дамбелло снова улыбнулась. – Леди Дамбелло, мы живем в обществе, в котором так трудно выбрать минуту, когда можно было бы поговорить.

Мистер Паллисер полагал, что леди Дамбелло отодвинет свое платье, но она этого не сделала.

– Не знаю, – отвечала она, – мне кажется, необходимость сказать очень многое другому человеку встречается нечасто.

– Ах, нет, нечасто, это может быть … но когда встретится эта необходимость! Как ненавижу я комнаты, битком набитые народом!

А между тем в Хартльбьюри он решил, что удобнейшим местом для его действий будут гостиные какого-нибудь большого лондонского дома.

– Скажите, пожалуйста, неужели, кроме этих балов, вы ничего больше не желаете?

– У меня много желаний, но признаюсь, я очень люблю большие собрания.

Мистер Паллисер оглянулся кругом, и ему показалось, что за ним никто не наблюдает. Он сообразил, что надо ему делать, и решился совершить это. В нем не было того присутствия духа, которое предоставляет некоторым мужчинам возможность, нисколько не задумываясь, объясняться в любви и увозить своих Дульсиней. Однако он обладал тем мужеством, при котором сделался бы презренным в своих собственных глазах, если бы не исполнил того, на что так торжественно решился. Он предпочитал исполнить это сидя, но так как в месте ему было отказано, то он должен был стоять.

– Гризельда, – сказал он, и надо допустить, что он принял тон весьма удачный. Слово «Гризельда» нежно прозвучало в ушах леди Дамбелло, как мелкий дождь на мягкой поверхности, и не отозвалось в посторонних ушах. – Гризельда!

– Мистер Паллисер! – сказала Гризельда, и хотя она не устроила сцены, а просто взглянула на него, Паллисер увидел, что попал впросак.

– Неужели я не могу называть вас Гризельдой?

– Конечно, не можете. Потрудитесь, пожалуйста, посмотреть, здесь ли мои слуги.

Паллисер с минуту простоял, не зная, что делать.

– Посмотрите, здесь ли моя карета. – Отдавая это приказание, она еще раз взглянула на него, и только после этого взгляда в Паллисере явилось повиновение.

По возвращении он уже не застал ее на месте, но он слышал, как ее имя было произнесено на лестнице, и видел даже ее голову в то время как она грациозно спускалась по ступенькам, среди множества провожавших. Он больше никогда не делал попытки объясняться в любви леди Дамбелло, и определенно разрушил все надежды леди Де Курси, мистрис Прудье и леди Клэндидлем.

Желая познакомить интересующихся судьбой мистера Паллисера с дальнейшим результатом этой неудавшейся попытки, тем более, что мне уже не придется в моем рассказе возвращаться к нему, я прошу у читателя позволения забежать немного вперед и сообщить, что сделала для него фортуна к концу этого лондонского сезона. Всем известно, что в ту весну леди Глэнкора МакКлюски была вывезена в свет. И всем известно также, что она, как единственная дочь лорда Айлза, считалась наследницей огромного богатства. Правда, родовые имения Скай, Стаффа, Молл, Арран и Бют, вместе с титулом и графствами Кэйгнес и Росшир, перешли к маркизу Аулдрики, но именья в Фейфе, Абердине, Перте и Кинкардиншире, занимающие большую часть этих графств, угольные копи в Ланарке, а также огромное имение в самом Глазго достались леди Глэнкоре. Это была хорошенькая девушка, со светлыми голубыми глазками, с волнистыми белокурыми волосами, весьма приятными на вид. Леди Глэнкора была небольшого роста, и в ее счастливом круглом личике недоставало, быть может, только высшей прелести женской красоты. Улыбка никогда не покидала это личико, так что особенно приятно было смотреть на него, а непринужденность, с которою она танцевала, разговаривала и принимала участие во всех удовольствиях, была просто очаровательна. Она была влюблена в лошадь, на которой каталась, в самом деле влюблена. У нее была маленькая собачка, которую она любила не меньше лошади. Подруга ее юности, Сабрина Скотт. О, что это была за девушка! А ее кузен, маленький лорд Айлз, наследник маркиза, был такой милашка, что леди Глэнкора всегда осыпала его поцелуями. К сожалению, ему было только шесть лет, так что не было никакой вероятности, что их богатые имения могли слиться воедино.