Малый дом в Оллингтоне. Том 2 - [105]

В то же самое утро получила письмо и леди Дамбелло. Она читала его во время туалета, и одевавшие ее горничные не находили ни малейшего повода к подозрению, чтобы письмо взволновало ее сиятельство. Ее сиятельство редко волновалась, хотя и была весьма взыскательна во время одевания. Она внимательно прочитала письмо, и в то время как горничные убирали ей голову, углубилась в думы о тех известиях, которые заключались в письме. Она ни на кого не рассердилась, никого не благодарила. Она не чувствовала особенной любви к участвовавшим в этом деле. В ее сердце не отозвалось: «О, мой друг и муж!», или «О, мой обожатель!», или «О, моя мать! Друг моего детства!». Но она знала, что полученное известие заслуживало того, чтобы подумать о нем, и задумалась.

– Поклонитесь от меня лорду Дамбелло, – сказала она, когда туалетные операции кончились, – и скажите ему, что я буду очень рада его видеть, если он пожалует ко мне во время завтрака.

– Слушаем, миледи.

И вслед за тем принесен был ответ, что его сиятельство изволит пожаловать.

– Густав, – сказала леди Дамбелло, спокойно расположившись в своем кресле, – я получила письмо от матери, которое ты должен прочитать. – И леди Дамбелло передала мужу письмо. – Не знаю, что я сделала, чтобы заслужить такое подозрение с ее стороны. Впрочем, она живет в провинции, и, вероятно, ее ввели в заблуждение какие-нибудь злые люди. Во всяком случае, ты должен прочитать его и сказать, что мне нужно делать.

Из этого мы можем заключить, что перспектива для мистера Паллисера потерпеть крушение на этой скале была весьма отдаленна и что он, наперекор самому себе, избавлялся от гнева своего дяди. Лорд Дамбелло взял письмо и прочитал его весьма медленно, обратясь во время чтения, по привычке, спиной к камину. Он читал очень медленно, и жена его, хотя и не смотрела ему прямо в лицо, но видела, как он краснел, волновался и выходил из себя. Она догадывалась, что скоро ей не получить ответа. Леди Дамбелло уже замечала, что в последние три месяца обращение мужа совершенно изменилось, он сделался грубее к ней, когда они были одни, и менее внимателен, когда бывали в обществе, но она не жаловалась, ни одним словом не показала ему, что замечает в нем перемену. Она знала причину такой перемены и после долгих размышлений решилась выжидать, когда причина эта разъяснится сама собой. Она говорила самой себе, что не сделала ни одного поступка, не сказала ни одного слова, которые бы оправдывали подозрение, и потому не хотела делать никакой перемены в образе своей жизни, не хотела даже показывать виду, что ей известно это подозрение. Но теперь, имея в руках письмо матери, она могла вызвать его на объяснение, не дав ему, впрочем, понять, что она знала, что он ее ревновал. Письмо матери было для нее величайшей помощью. Оно оправдывало нынешнюю сцену и давало ей возможность выиграть сражение по своему желанию. Что касается побега с каким-нибудь Паллисером и отказа от того положения в обществе, которое она занимала, да что ей за нужда? О, она крепко держалась его! Ее мать, допуская опасения с этой стороны, проявила только незнание твердости характера своей дочери.

– Ну что, Густав? – наконец сказала она. – Скажи мне, что я должна отвечать на это или не должна отвечать вовсе.

Но Густав не приготовил еще никакого совета. Он снова развернул письмо и снова прочитал его, между тем как леди Дамбелло налила себе чашку чаю.

– Это весьма серьезное дело, – сказал он.

– Да, серьезное. Если бы оно не было серьезно, я не получила бы от матери такого письма. Я бы тебя не потревожила, приди оно от кого-нибудь другого – разумеется, не от кого-нибудь настолько же близкого к тебе, как и ко мне. Во всяком случае, ты не можешь сказать, что я поступила неблагоразумно.

– Неблагоразумно! Напротив, как нельзя благоразумнее, ты должна была сообщить мне об этом, ты должна говорить мне все. Будь они прокляты!

К кому относилось это проклятие, лорд Дамбелло не объяснил.

– Для меня неприятнее всякого другого тревожить тебя, – сказала жена. – В последнее время я замечала…

– Разве он тебе говорил что-нибудь?

– Кто? Паллисер? Ни слова!

– Он ничего в этом роде не намекал?

– Никогда. Если бы он сделал это, поверь, я дала бы тебе понять, что его никогда не нужно впускать в мою гостиную.

Лорд Дамбелло снова принялся читать письмо или, по крайней мере, сделал вид, что снова читает его.

– Советы твоей матери весьма благонамеренны.

– О да, никто не говорит против этого. Она только немного безрассудна, что поверила этим сплетням, безрассудна потому, что вынудила меня огорчить тебя.

– Ничего, это нисколько меня не огорчает. Клянусь Юпитером, нисколько. Но откровенно признаюсь тебе, Гризельда, об этом говорили другие, и действительно я считал себя несчастным. Теперь тебе все известно.

– Разве я была причиной твоего несчастья?

– Нет-нет, не ты. Не будь строга ко мне, когда я сказал тебе всю правду. Глупцы и негодяи распускали молву, которая огорчала меня. Они и теперь могут распускать ее, пока не приберет их дьявол, но меня они больше не огорчат. Поцелуй меня, мой друг.

И лорд Дамбелло протянул руки и обнял ее.