— Это Люка! — крикнула Флора, хлопая в ладоши.
Мили нахмурилась. Она никак не могла собраться с мыслями.
— Должно быть, это он. Но как он тебя разыскал? Адреса он не знает.
— Э, расспросил, разузнал да и пожаловал ко мне. Он и рассказал мне о ваших бедах. Как я понял, Просперу не позавидуешь.
Мили рассказала о болезни отца, об их положении, а дядюшка слушал, и, казалось, настроение у него улучшилось.
— Теперь Проспер выйдет из больницы кротким как овечка и навсегда забудет о своих забавах, — проговорил Норуа, надевая фуражку. — И это будет для него, да и для всех вас, самым лучшим выходом.
— Нет, папа обязательно откроет Маленький театр, и я буду танцевать… — звонко выкрикнула Флора.
— Помолчи-ка лучше, девчонка… — беззлобно прикрикнул на неё дядюшка Норуа. — Вот что, Мили, я приехал за Жилем. Ты, наверно, и сама догадалась.
Мили опустила голову.
— Это невозможно, дядюшка… Папа не согласится… — вздохнув, сказала она.
— Кто тут командует, ты или я? Всё это мы решим вместе с Проспером. И ты не вмешивайся… Я задам Жилю хорошенькую взбучку, как только он придёт. Нечего ему лодыря гонять!.. Вот увидишь, я быстро обуздаю мальчишку!
Мили слушала, но смысл дядюшкиных слов едва ли доходил до её сознания.
— Я поступлю так, как ты скажешь, дядюшка, — растроганно проговорила она, с трудом удерживаясь от слёз.
Дядюшка Норуа ласково поглядел на неё:
— Ну и хорошо. Теперь не мешало бы перекусить…
Мили огорчилась: в доме хоть шаром покати, даже картошки не осталось. Но дядюшка Норуа взял дело в свои руки. Он вытащил из объёмистого кошелька две бумажки по десять франков и велел Флоре сбегать в лавку купить что-нибудь повкуснее, чем картошка.
Флора помчалась стрелой. В эту минуту явился Валентин. Он просиял, увидев гостя. А дядюшка, осмотрев его, заявил, что «парень чертовски изменился».
— Ты, значит, булочник? Что ж, и булочники нужны… Но Жиля я обучу другому делу.
— Жиля? Ты хочешь взять его с собой?
— Угадал, дружище.
— Здорово! Бедняга у нас совсем приуныл и… Только отца не слушай, — твёрдо проговорил Валентин.
Флора вернулась с яствами: холодный цыплёнок, хрустящий картофель, пирожные и шоколадные конфеты.
— Э, да это же кукольная еда! — расхохотался дядюшка Норуа. — Ты себя хорошо снабдила, лакомка! Но я что-то не вижу ни вина, ни рома!
Он вытащил ещё одну десятифранковую бумажку, и на этот раз за покупками пошёл Валентин. Когда он вернулся, стол был накрыт. Принялись за еду, не дожидаясь Жиля.
— Как же мне добраться до больницы? — спросил дядюшка.
— На автобусе, — сказала Мили.
— Ну нет, хватит с меня автобуса, я уж на своих двоих туда доберусь. Так где же находится больница?
Путь был довольно запутанный, и Мили никак не могла толком объяснить, куда надо идти.
Тогда Валентин предложил проводить дядю. По дороге он завёл разговор о Жиле.
— Ты должен понять его. Ведь вы будете жить вместе. Жиль мальчик запальчивый. Мы часто его браним за то, что он бродяжничает. И он вообразил, будто его никто не любит. А вдобавок он круглый невежда. Было бы не плохо, если б он стал матросом, но ему не помешало бы узнать, что дважды два — четыре.
Дядюшка Норуа замедлил шаг.
— Я присмотрю за ним, сынок, курс у твоего шалопута будет правильный, вот увидишь. В науках я не мастак, но уж постараюсь, чтобы знаний он поднабрался. Хорошим моряком без знаний не станешь. Дай мне два месяца срока, и ты своего Жиля не узнаешь. Поверь мне.
— Верю, дядя… И я так тебе благодарен.
Расставаясь, они крепко пожали друг другу руки, и Валентин вложил в это рукопожатие столько признательности, что старый моряк был растроган.
Когда дядюшка Норуа вошёл в большую больничную палату, в ней было уже много посетителей. Ну и воздух, задохнёшься! Но где же этот старый шалопай? Норуа обнаружил его в самом конце палаты. Проспер Кастиль лежал на высоко взбитых подушках и поджидал детей. Вот он повернулся лицом к двери… И у Норуа сжалось сердце: до чего же он постарел, поседел, ничего не осталось от прежнего весельчака…
— А вот и я! — тихо сказал Норуа.
Проспер изумлённо вглядывался в его лицо. Он открыл рот, щёки у него порозовели, потом покраснели.
— Так, значит, ты? — пробормотал он.
— Стало быть, я. Как ты себя чувствуешь, старый дружище? Как дела? — И Норуа сжал его руки.
Они так и застыли, молча всматриваясь друг в друга. Наконец Норуа натянуто улыбнулся и сказал:
— Гм… Я присяду. А ведь приятно повидаться, верно?
— Верно… приятно… — негромко отозвался Кастиль.
Сколько всего надо рассказать, ведь они так долго не виделись! И Проспер Кастиль принялся рассказывать о себе, только о себе… Старый матрос слушал не перебивая. Но заметив, что больной с трудом переводит дыхание, он решительно приступил к делу: прежде всего высказал всё, что думает о Жиле. Жиль, по его мнению, должен стать матросом.
— Ох… ох, — простонал Кастиль, и щёки его побагровели.
— Нечего охать, старина! Если не хочешь, чтобы Жиль стал отъявленным негодяем, доверь его мне. Подумай о парне — он на плохой дороге. Так и знай: дело решённое — мы с ним уедем в Гонфлер сегодня вечером.
Тут Проспер метнул на него яростный взгляд и закричал:
— Нет, нет…
— Да, да…
