Мальчик из джунглей - [32]

В этот раз Кайя принёс нам какой-то новый фрукт с шершавой колючей кожицей. Повар разрезал фрукт, раскрыл его и протянул нам. Орангутаны тут же налетели всем скопом и давай уплетать еду. А я зазевался, и в результате мне достались только кожурки. Поэтому я был на седьмом небе от радости, когда Кайя извлёк из корзины небольшую миску и вручил мне. Это был рис! Я повернулся спиной к малышам и набил полный рот, пока они не видят. К счастью, орангутаны были полностью поглощены фруктом. Кайя и воду нам принёс, несколько бутылок, чтобы всем хватило. Я помог каждому из малышей напиться, а сам выпил остатки до последней капли. Кайя подождал, пока я закончу пить, и только потом заговорил.

– Мне очень нравится твой стих, – прошептал он. – Я тоже его знаю. Учил в миссионерской школе давным-давно, когда был мальчишкой, как ты. Красивый стих. Он навсегда в моей голове. – Кайя беспокойно оглянулся. – У меня плохие новости. Я прислуживал сегодня в доме мистеру Энтони и охотникам. У них там большая гулянка. Отмечают, что тигра убили. Я слышал, как они разговаривали. Охотники сказали, тебя надо убить. Ты видел их лица и знаешь, кто они. Можешь рассказать полиции. По закону нельзя тигров убивать и орангутанов ловить тоже. Им это известно. Поэтому они сказали мистеру Энтони: «Не продавайте его в цирк. Его надо убить». Я очень боюсь, что мистер Энтони так и сделает. Ты знаешь его в лицо. Ты вообще много знаешь. Тебе нужно уйти из этого места. Бежать.

– Но как? – спросил я. – Гляди, какой замок. Без ключа такой не откроешь. У тебя есть ключ?

Кайя покачал головой.

– Нет, ключа у меня нет, – ответил он. – Но, может, мы и без ключа обойдёмся. Как это говорится? Глаза боятся, а руки делают. Ты послушай. Слышишь, они там, в доме, буянят? Если мы всё сделаем тихо-тихо и если повезёт, они нас не увидят и не услышат. Я принесу с кухни ножи. У меня есть ножи, как пилы, очень острые. Думаю, не так это трудно. Я пилю, ты пилишь, вместе перепилим прутья. Тогда ты на воле. И обезьяны тоже. Пойдешь вверх по этой колее, на другую сторону перейдёшь, а там и джунгли. Ты мальчик из джунглей. Знаешь, как там укрыться. Но бежать надо быстро, без остановки. У мистера Энтони есть его псы. Как только он увидит, что вас нет, пошлёт их вдогонку.

– А они не узнают, что это ты помог мне?

– Вряд ли. Я варил еду для мистера Энтони, когда он ещё мальчиком был. Тогда он не был таким плохим. Просто жадным немножко, ну такое ведь часто бывает. Но жадность внутри его выросла и превратилась в дьявола. И теперь он дурной человек, злой. Он не верит мне и никому не верит. Но он думает, я всего боюсь. И пока я не услышал твой стих, так и было. Всю свою жизнь до сегодняшнего дня я боялся. Но я услышал стих про тигра. Я помню этот стих. Я вижу шкуру тигра на веранде. Я вижу тебя и обезьян, запертых в клетке. Я вижу мужчин, женщин и маленьких ребятишек, что трудятся тут как рабы. И я больше не боюсь. – Он поднялся на ноги. – Я вернусь совсем скоро. Принесу тебе ещё кокос. Я пошёл.

Кайя сдержал слово. Через несколько минут он показался на пороге кухни. Но почти в тот же миг дверь дома мистера Энтони распахнулась, рассеяв мрак на веранде. Два человека, пошатываясь и громко переговариваясь пьяными голосами, спустились по ступеням. У одного из них висело на плече ружьё. Кайя застыл на месте. Сначала мне показалось, что они его не заметили. Но я ошибся. Один из охотников позвал Кайю, и тот двинулся к ним – медленно, неохотно. Они заорали, и повар заковылял бегом. В одной руке у него был кокос, а другую он прятал за спиной. Я сперва не понял зачем, а потом разглядел кухонные ножи – они тускло поблескивали в темноте. Один из охотников выхватил у Кайи кокос, срубил верхушку своим мачете, залпом выпил молоко и, громко рыгнув, отшвырнул скорлупу. Второй, стаскивая с плеча ружьё, неверной походкой побрёл в мою сторону. Когда он приблизился, я его сразу узнал. Охотник из джунглей, тот, в красной бандане и со шлангом. Самый опасный из всех.

– Обезьяний мальчик, обезьяний мальчик! – пропел он слащавым голосом. – Сейчас-то я не промахнусь.

И он прицелился прямо мне в голову. Я обнял орагнутанов, прижал их к себе, отвернулся, зажмурился и приготовился к худшему. Я стал думать о папе с мамой и дедушке с бабушкой и об Уне, я позвал их в свои мысли, чтобы они были со мной до самого конца. Но почему-то ничего не происходило. А потом кто-то загоготал. Я открыл глаза и увидел, что оба охотника в обнимку удаляются во мрак и радостно ржут. Кайя дождался, пока они отойдут подальше, и кинулся к клетке.

– Надо работать быстро, – прошептал он. – Без разговоров. Без шума.

Он вручил мне нож. Мы выбрали каждый по пруту и принялись за дело. Прутья были толстые, дерево твёрдое – так запросто не перепилишь. Но меня больше беспокоило не время, а шум. Ножи в наших руках отчаянно визжали и скрипели. Не спутаешь ни с лягушкой, ни с каким-то другим голосом из хора джунглей. Рано или поздно нас услышат. Но тише работать всё равно не получится, значит надо быстрее. Я встал на колени, чтобы пилилось удобнее. Правда, стоять на коленях была та ещё задачка – в клетке места мало, особо не разгуляешься. К тому же орангутаны продолжали на мне виснуть. Время от времени мне приходилось останавливаться, отцеплять их от себя и рассаживать рядышком.