Мальчик без шпаги - [24]

— Жизнь такая, — опять буркнул себе под нос Егор Семёнович и хотел было добавить, что мужики нынче вообще до шестидесяти редко доживают, чуть-что — хватаются за сердце, а вот у них в семье наоборот получилось... Но не стал. Зачем это врачу? Он и так знает.

— Решать, конечно, должен пациент и его близкие, — закончил Мстислав Иосифович и вежливо попрощался.

— А когда к ней можно поехать? — не удовлетворился разговором взрослых Тимоха.

— В воскресение поедем, я возьму отгулы, уже договорился... Нас подвезут, «Газель» пойдёт... — отец, оказывается, уже всё предусмотрел.

Перед уроками Тимофей поскрёбся в кабинет Вячеслава Ивановича, нерешительно сунул голову в проём.

— Можно?

— Трофимов? Тимофей? Ну заходи... Присаживайся. Какие новости?

Тимоха так же нерешительно присел на край одного из стульев, стоявших в ряд вдоль стены. Директор как обычно парил над ворохом бумаг, поглядывая на монитор компьютера.

— Вячеслав Иванович, я пришёл попросить, это очень важно. Мама в больнице, а мне очень надо пропустить уроки в субботу.

— Уроки? В субботу? — похоже, директор ещё не совсем понимал смысл просьбы Тимофея.

— Да, мне очень нужно. Я обещал другу, что приеду, и ещё нам с папой надо собирать деньги на операцию маме.

— Подожди, — наконец-то отвлёкся от экрана директор, — а какая связь?

— Обычно я по субботам ездил подрабатывать. Вы же знаете, когда папа и мама пили, денег у нас не хватало, а мама не работала. А теперь мама совсем попала в больницу. Но я на комиссии обещал учиться.

— И?

— Но в субботу мне очень нужно пропустить уроки. Понимаете, у меня там настоящий друг...

— Где?

— Я не могу сказать.

— Если настоящий, значит, должен понимать, что тебе надо учиться, а не подрабатывать. Чем или кем, кстати, ты подрабатываешь?

— Рыбу продаю, — сказал половину правды Тимоха.

— Рыбу…

— Но я хотел поехать попрощаться. Чтобы уже не пропускать. А в понедельник мы поедем в больницу к маме. С отцом.

— Не понимаю, а когда ты собираешься учиться и не пропускать уроков?

Тимофей опустил голову, запас убедительности у него кончился. Последнее, что пришло на ум:

— Вот, Вячеслав Иванович, вы бы ради друга, который вам очень помог, бросили бы всё? Бросили?

— Ну, знаешь, я взрослый человек...

— Бросили бы?

— Бросил, конечно, — честно сказал директор. — Если ради настоящего друга.

— У меня настоящий. Помните, вы приходили к нам на классный час, там ещё парень был, который воевал в Чечне? И он, и вы рассказывали про настоящую мужскую дружбу...

— Помню, но речь шла о взрослых людях.

— Значит, по-вашему, у пацанов настоящей дружбы быть не может?

— Ну, почему не может... Просто ты забываешь о том, что школа несёт за тебя ответственность. Лично я несу. Случись с тобой что-нибудь в то время, когда ты должен быть на уроках, и мне даже трудно представить, чем это для меня кончится. Вот ты будешь свои мужские дела делать, а отвечать за них мне? Справедливо? По-мужски?

Тимофей опустил голову, больше аргументов не было.

— Вячеслав Иванович, я всё равно уеду, хоть с милицией меня держите. Очень прошу... Отпустите... Ну... просто... не заметьте, что меня нет...

— Это после комиссии-то?..— директор, у которого тоже кончился запас убеждения, тяжело вздохнул. — Ладно, Тимофей, только скажи мне, с кем опять поедешь в Демьянку и кто тебя обратно заберёт?

— А вы откуда знаете?! — даже подпрыгнул от удивления Тимоха.

— Да я много чего знаю, иначе бы не работал здесь.

— Ух, ты...

— Отец-то знает?

— Да, он меня и отправит с дядей Олегом на бензовозе. А обратно из Тобольска машина прихватит. Я ему тоже всё объяснил, он понял. Но сказал, что если вы не отпустите, то тогда ничего не получится. Вот, он записку написал, но это на понедельник, на больницу.

— Во даёт! — хитро ухмыльнулся в усы Вячеслав Иванович. — Меня, значит, спросить надо? — покачал в недоумении головой. — Только учти, Тимофей, если что-то не так с тобой, сидеть мне в тюрьме. Понял? — директор спросил так серьёзно, что мальчик вздрогнул от передавшейся ему меры ответственности.

— Понял... — теперь Тимофей даже испугался того, что смог уговорить директора. Как будто хорошего человека убедил совершить подлость. — Я... очень постараюсь... А как из больницы вернёмся, я на все уроки ходить буду, честно... Может, и папа с мамой... — хотел сказать «пить бросят», но не стал, испугался, то ли спугнуть исполнение желания, то ли услышать мнение директора о родителях...

Но тот, похоже, всё понял. Он поднялся со своего кресла-вертушки и подошёл к мальчику. Взял Тимоху за плечи:

— Родителям, Тимофей, иногда тоже помогать надо. Не только зарабатыванием денег или, к примеру, по дому. Я тебе честно скажу, — он перешёл на тон заговорщика, — взрослые иногда намного слабее детей бывают. Понимаешь?

Тимофей кивнул. Уж что-что, а это он знал лучше других.

— И придумывают для своего поведения миллион оправданий. В таком случае тебе надо быть взрослым. Уразумел? Ну ладно, мы с тобой обо всём договорились, как мужчины, верно?

— Точно, — согласился Тимофей и с радостью ответил на директорское рукопожатие. — Я этого никогда не забуду, Вячеслав Иванович.

— Забудешь, ещё как забудешь. А вот обещания нужно помнить. Иначе тебя никто не будет принимать за серьезного человека. Усёк?