Макорин жених - [19]

Аккуратно сложив сено в ясли Рыжка, Бережной подмел голиком вокруг сенника, припер дверь в конюшню колышком, Опять взглянул на поселковую улицу. Синякова там уже не было. На сугробы поперек свежемятой дороги падали желтые полосы света из барачных окон. Трусящая рысью вдоль улицы лошадь с дровнями то ныряла в сутемень, то появлялась на свету.

— Поздно уж стало, — вздохнул Егор, постоял около угла конюшни и направился в барак.

Глава седьмая ТАЙНЫ КОЖЕВЕННОГО РЕМЕСЛА

1

Весной Егор вернулся из Сузёма. Приехал домой и Митя. Умывшись и причесав непослушные вихры, он сидит на лавке у стола, довольный первой поездкой по деревням. Рассказывает о своих впечатлениях. Ему приятно, что домашние нынче относятся к нему по-иному. Вот и дядя Егор сидит напротив, с другой стороны стола, и смотрит на племянника уважительно, уж не как на мальчишку, а как на взрослого и стоящего человека. Митя старается держать себя солидно, с достоинством, положенным механику. Стремясь выражаться проще и доступнее, он снова и снова рассказывает дяде о принципах действия киноаппарата. Ничего в нем нет ни волшебного, ни таинственного, а все основано на законах механики и оптики. Егор понимает премудрости киномеханики не очень, но делает вид, что понимает. И под конец все подытоживает одной фразой.

— Удивление какое! Выдумают же…

Помолчали. В избе тихо. Только негромко посапывает Митина мать в закутке да за печкой шелестят тараканы на стене.

Егор снял со спицы свою шапку, но не надел, а мял в руке. Видно, хотел что-то сказать, да не решался. Митя вопросительно посмотрел на дядю.

— Митюша, ты мне дай-ко совет, — сказал Егор, опустив глаза. — Как ты думаешь, стоящее заделье кожи дубить?

— Кожи? — Митя явно озадачен. — Я, дядя, в кожах не разбираюсь. Всякая работа…

— Вот ежели я чан заведу, буду шкуры квасить и кожье выделывать…

— Да ты умеешь ли?

Егор мнется, теребит мочку уха.

— Научусь…

Митя смотрит на дядю и начинает понимать, откуда дует ветер. Он кивает головой.

— Научиться всему можно. Что ж, если ты пойдешь в колхоз, там кожевенное дело наладишь, неплохо будет. Крестьянам кожи нужны. Думаю, мысль правильная, — говорит Митя, постукивая пальцами по столу.

— Так… Ну ладно, посмотрим…

Егор натягивает шапку, встает.

— Ты завтра в потребилку хотел идти, — говорит Митя, провожая дядю. — Пойдешь, так кликни, мне тоже надо, керосину у матери не стало.

2

Племянник с дядей идут по селу мимо поповского дома. Там слышатся песни, пьяные выкрики, топот.

— Ишь, батя празднует, — усмехается Егор и останавливается, заслышав стук в раму. — Нам, что ли, стучат?

С крыльца скатывается отец Евстолий, круглый, наливной, как яблоко, немножко под хмельком.

— Егор Павлович, зайди ко мне, милости прошу.

Бережной разводит рукой, в которой держит керосиновый бачок на веревочке.

— Благодарствую, отец Евстолий. Видишь, я в лавку отправился.

— Ничего, ничего, ты уж зайди, не куражься. Не обижай отставного попа…

Егор вопросительно смотрит на племянника. Тот чуть заметно пожимает плечами.

— И вы, молодой человек, зашли бы, — кланяется поп. — Я зла на вас не несу, понимаю…

— Нет, спасибо, — с достоинством отвечает Митя. — А ты, дядя, если хочешь, иди, я подожду у крыльца.

Дядя ушел. Митя стоит в сенях, поеживаясь от холода. Вдруг дверь распахивается и появляется ражий детина с глазами навыкате, с мокрой реденькой бороденкой, в которой застряли крошки и кусочки рыбы. «Да ведь это пустынский поп Сергий», — узнает Митя, и ему становится не по себе. Поп пьян и шатается. Подходит к Мите, покачнувшись, опирается на его плечо, смотрит в упор.

— Вы, что ли, редактор стенгазеты? Да?

— Да, — отвечает Митя, пытаясь отстраниться.

— А я поп Сергий, которого ты прохватил. Чуешь? Тот самый поп…

Мите вспомнилась заметка. В ней пустынский пастушонок писал, что их грубый и хамовитый пастырь не скрывает своей неприязни к советской власти. В проповедях с церковного амвона он ругмя ругает нынешние порядки, утверждая, что все проводимое властями противно богу и на руку сатане. В одной из проповедей он убеждал верующих, что скоро наступит кончина мира. Заметка едко высмеивала отца Сергия и заканчивалась так: «Отец Сергий орав. Кончина мира, действительно, скоро наступит. Но это будет кончина мира поповского». Вспомнив это, Митя улыбнулся. Поп помахал волосатым пальцем перед Митиным носом.

— Ты должен извиниться. Слышишь, редактор? Передо мной, перед попом… А? Что? Ты еще жидок, молокосос, против меня тягаться. Поп я, так что? Ты думаешь, у меня защиты нет?

Сергий загнул широкие рукава лиловой рясы.

— Есть у меня защита. Сам председатель исполкома — мой племянник. Я ему написал: «Желторотые обижают». Да… Он говорит: «Не смеют! Приму меры». Извиняйся, пока не поздно.

Он попытался схватить Митю за ворот.

— Вы ко мне не прикасайтесь, подальше руки, — сказал Митя. — Вы пьяны и мелете чепуху. Никто перед вами не станет извиняться.

— А! Не станет! — отец Сергий качнулся вперед, замахнулся кулаком и вдруг сник, лицо сморщилось, он всхлипнул.

— За что вы, молодой человек, обижаете бедного попа? Что я вам сделал? Вы уж вперед меня не трогайте. А племяннику я напишу, чтобы он не сердился на вас…