Макорин жених - [110]

Так мудрено ли, что все награжденные неотступно следовали за папкой, пока он умывался, смотрел на градусник у оконной рамы, ходил по горнице, разминая ноги. Он — за стол, и они — за стол. Не шумят, не толкаются, каждый знает место, у каждого своя чашка с приметой — золотой ободок, аленький цветочек, занятная виньетка, а то и просто выщербленный краешек, облинялый рисунок, особая кособочинка, неровное донышко.

— Как вы жили, мужики? — спрашивает отец со строгой серьезностью.

Отвечают по старшинству. Первенец четверку принес, гордится. Второй штаны порвал, от матери влетело. Третий на санках катался прямо с крутика, не боялся. Четвертого козел боднул. Пятый в детском садике песню выучил, вот. Шестого кошка оцарапала. А седьмой сосет конфетку, ему некогда отвечать, занят человек.

— У нас все ладно, без драк обходилось. А кому и попало, тот молчит, попало за дело, — говорит мать. — А у тебя-то как, все ли ладно?

Синяков трет подбородок, морщится.

— Да кто его знает, когда сон в руку бывает. Как он, Егорко Бережной, хочет управляться без людей, уму непостижимо. Сезонников на Крутой Веретии совсем вытеснил, бараки пустые стоят. На механизацию, вишь, надеется. Оно, конечно, механизация у него вроде бы притерлась. Наблюдал всю неделю, ловко действуют. А случись что? Машина закапризничала, ПЭС сдала — что он станет делать? Пока людей подбрасывают да организуют, время-то ушло, план-то и лопнул… Нет, всегда надежнее, ежели народ под руками… Они, не знаешь, без меня здесь не нахозяйничали, дров не наломали?

Жена, принарядившаяся к приезду мужа, наверно, первую минуту за всю неделю сидит именинницей, она пьет чай и ласково смотрит на супруга. Его вопросом очень довольна: ценит, знать, ежели спрашивает. Но в дела лесопункта вмешиваться она не смеет.

— Ты, Феденька, сам погляди. Мое дело женское, чего я понимаю в вашей политике, — скромно отвечает она. — Бережной-то мужик дельный, видать. Его машины слушаются. И с народом он умеет обращаться.

— Умеет, говоришь?

— Так люди говорят. Мне-то по чему судить? Я производством ныне не занимаюсь, на кухне да во дворе много ли увидишь. Только и свету, что в магазин сходишь. От баб больше просвещаешься. От них, правда, уж ничего не укроется. А Бережному и инженер добро помогал, все подсказывал да учил… Легок, гляди-ко, на помине…

За окном мелькнула шапка Дмитрия Ивановича, и через минуту он сам появился на пороге весь в седой изморози.

— О! К самому пиршеству попал, будто знал. Нуте-ка, хозяюшка, нацедите мне чашечку, да покрепче, да погорячее, надо согреться с дороги дальней.

Ребята, как по команде, сдвинулись, освободив стул. Хозяйка обмахнула его тряпицей, подставила гостю.

— Садитесь, Дмитрий Иванович, выпейте стаканчиков десяток. Мой-то и по двенадцать пьет с морозу. Ну, вы помоложе, вам на два стакана меньше, — шутливо-радушно угощала она.

— Выпью, Вера Никитишна, и двенадцать, пожалуй. Следует старших догонять, — в тон хозяйке ответил гость, присаживаясь к столу.

— Не догнать тебе, Дмитрий Иванович, нет, — откликнулся и Синяков. — Видишь, сколько у меня помощников-то!

— Тут еще все впереди, Федор Иванович. Как знать, может, и потягаемся… Ну, граждане Синяковы, принимайте подарки.

Дмитрий Иванович стал выкладывать на стол из карманов конфеты, грецкие орехи, печенье.

— У тебя там не карман, инженер, а настоящий орс, — захохотал Синяков. — Говорили, что у попа бездонные карманы, а ты, того и гляди, перещеголял попа…

Ребята чинно ждали, когда будет распределено лакомое угощение. Дмитрий Иванович щедро оделил всех. Забрав гостинцы, они моментально исчезли.

— Давай теперь, Федор Иванович, о деле, — посерьезнел Дмитрий Иванович. — Прошедшая неделя показала, что механизмы и в Сузёме могут действовать сносно. При условии, если на них не глядеть скоса.

Он посмотрел на хозяина. Тот сидел, задумчиво рассматривая подстаканник.

— Мы тут без тебя немножко посамоуправничали: сезонников по домам распустили, разгрузочные площадки переоборудовали. Возможно, тут получатся излишние против сметы расходы, ты уж отдувайся как-нибудь, компенсируй. Полагаю, по зарплате будет солидная экономия, с лихвой перекроешь…

Подстаканник, по всей видимости, был очень интересный, потому что хозяин не отрывал от него глаз.

— Отдуваться, говоришь? — тянул он. — Отдуваться-то мне приходится нередко, то уж ладно. Только вот, Дмитрий Иванович, ты уедешь, тебе и горя мало, что тут, на Сузёме, делается. Синякову давать во всем отчет… Я не первый год на производстве, собственным горбом испытал и вывод сделал: на машину надейся, а рабочие руки в запасе имей. Надежнее так-то…

Дмитрий Иванович допил стакан, поблагодарил хозяйку, подсел ближе к Синякову.

— Федор Иванович, я с тобой хочу прямо поговорить, без всякой дипломатии. Ты старый работник, заслуженный. Но у тебя есть серьезный недостаток: ты новые масштабы старыми мерами меряешь. Заскорузлость какая-то в твоей практике, вот беда. Если ты не поймешь простой вещи, что сейчас механизированный труд пришел на смену ручному, можешь оказаться не удел.

— Так, так… Понимаю… Синякову деликатно предлагают освободить место…