Люкс-мадера-фикус - [6]

Неутомимая прачка Николай Иванович махал косой у забора, выкашивая под корень живописные лопухи, великолепную крапиву и какие-то буйные, рослые зонтичные растения. Недельная щетина на его запавших щеках посверкивала под солнцем, отчего лицо не казалось небритым, а, напротив, как бы облагораживалось серебряным обрамлением.

— А-а, сосед! — проговорил он ясным, веселым голосом. — Что так рано?

Я посчитал неудобным объяснять, что вышел по малой нужде, и пожал плечами.

— «Купца» будешь? — предложил он, втыкая косу черенком в землю.

— А что это? — заинтересовался я.

— Это крепкий чай, но не чифир. Только что заварил, настаивается.

— Спасибо. — Я отказался и сказал, что наловчился заваривать чай с мятой и смородиновым листом.

— Вот это зря, — улыбнулся Николай Иванович, — чай такими добавками оскорблять нельзя. Либо трава, либо чай, третьего не дано. Ну так как?

— В порядке эксперимента, — ответил я, всю жизнь заваривавший крепчайший чай и только сейчас узнавший его подлинное название.

К чаепитию присоединился и наш хозяин.

— В Домодедове был? — спросил у него Николай Иванович.

— Сегодня собираюсь.

— Когда?

— Где-нибудь к вечеру. Раньше девяти моих квартирантов фактически не бывает. Они магазин держат.

— Как съездишь, сразу ко мне, — попросил Николай Иванович.

— Доложусь, — обещал Чузыркин.

5

В тот вечер, наломавшись с непривычки на огороде, я лег рано и скоро выспался, иначе бы не услышал их разговора. Пора сказать, что мою комнату с зимней кухней соединяла легкая дверь, загороженная с моей стороны платяным шкафом. Слышимость была стопроцентная.

— Что так поздно? — спрашивал Николай Иванович.

— Электричку ждал, авария была на линии.

— Ну, как они?

— За первый квартал получил сполна. Согласно условиям договора.

— Да я не про твоих квартирантов спрашиваю! — перебил Николай Иванович.

— Юлию видел, Романа Викторовича не дождался. Домой приезжает за полночь.

— Ну что Юлия? Как хоть выглядит?

— Вроде как не в себе, глаза блестят. Но трещит без умолку. И только от нее и слышно: Ромочка то, Ромочка это, да какой у Ромочки бизнес прибыльный!

— А какой у него бизнес?

— Знамо какой: тут купить, там продать, здесь опять купить. Машину себе завели, «жигули-девять», экспортный вариант.

— Чем она больна, Чузыркин?

— Что-то, кажется, с головой. На ломоту жаловалась.

— Может, ей какое лекарство надо? Я бы достал.

— Сиди, «лекарство»… Роман Викторович ей любой пирамидон достанет: хищник капитализма.

— В квартиру к ним заходил?

— Заходил. Угостила чаем. А за стеклом в серванте каких только напитков нет, и все люкс-мадера-фикус. Не поднесла…

— Обо мне спрашивала? — дрогнувшим голосом задал трудный вопрос Николай Иванович.

— Фактически нет. Как сказал, что ты вернулся и временно у меня бытуешь, так сразу на другое поворотила: про мой дом, про курей, про бабу мою, про ее здоровье.

— За тобой в шкафике у меня бутылка. Налей себе. Мне не надо, из оцепенения вышел. Утром с первой электричкой поеду в Михнево. Возводить стропила.

— Ты ж не плотник! — Чузыркин зазвенел посудой.

— У напарника на подхвате буду. Он плотник. Стропила поставим, железо начнем стелить. Тогда он у меня на подхвате будет.

— Не могу в одиночку пить. Нейдет. Давай позовем писателя.

— Да он спит, поди.

— Николаич! — прибавил голоса наш хозяин. — Ты спишь?

— Да нет, — прокашлялся я, — бодрствую.

— Заходи к нам, вместе пободрствуем.

Я уже знал, что от Чузыркина, когда он в настроении пообщаться, не отделаешься ни под каким предлогом, и покорно пошел на зов. К тому же донимал вопрос: почему Юлия ничего не спросила про Николая Ивановича, почему увела разговор в сторону? Неужели настолько он стал безразличен ей? Что-то не срасталось в этой истории. Может, Чузыркин сознательно исказил правду в интересах самого же Николая Ивановича, чтобы не строил планов, не обольщался насчет бывшей своей супруги?

Планы за Николая Ивановича выстроил сам Чузыркин:

— Будем так говорить: тебе, Николай, скоро полтинник стукнет, а у тебя ни кола ни двора. К зиме я тебя выселю, сестра приедет из Барнаула. Эта половина дома за ней записана. И куда ты пойдешь?

— Сниму угол где-нибудь, не переживай.

— Дурак ты, я за тебя переживаю! — Чузыркин выпил, понюхал указательный палец и продолжал: — Квартиру в Домодедове давали на тебя и мать. Мать померла, царство ей небесное, но твои-то права на жилплощадь остались! Вот я и говорю: пусть Роман Викторович купит тебе однокомнатную квартиру или хотя комнату с общей кухней. Деньги у него имеются. Не захочет добровольно, подавай в суд. Как ты думаешь, Николаич, выиграет он процесс?

— Выиграет, — подтвердил я, — если все будет по закону.

— Вот за это и выпьем! — сказал Чузыркин, звякнув стаканом о мой стакан.

— Не буду я судиться, — угрюмо сказал Николай Иванович.

— Так, может, и не потребуется? Может, он добровольно пойдет навстречу?

— Видеть его не могу, — произнес Николай Иванович сквозь зубы.

— Поручи мне, — вызвался Чузыркин, захмелев что-то уж очень быстро (видать, Юлия все-таки поднесла), я с ним переговорю!

Николай Иванович промолчал. Потом выразительно взглянул на ручные часы — без браслета, без ремешка — лежавшие на столе.