Людвиг II: Калейдоскоп отраженного света - [81]

Оба, пользуясь близостью к королю, очень скоро стали для газетчиков и правительства неиссякаемым источником пресловутой «информации из первых рук» касательно психического здоровья короля. Были ли они подкуплены членами правительства (например, материальные возможности того же графа фон Хольнштайна позволяли ему в одиночку подкупить хоть десяток королевских слуг; в данном случае есть прямой резон предположить, что именно он профинансировал деятельность предателей) или действовали из каких-либо других своих интересов? Бесспорных документальных свидетельств тому — по крайней мере, доступных исследователям (напомним про закрытые частные архивы и бумаги сомнительного происхождения) — нет.

Почему же тогда, несмотря на презумпцию невиновности, возникают сомнения в честности этих наиболее приближенных к королю людей? Дело в том, что и механизм передачи информации исключительно определенным лицам, и то, что это были за лица — в первую очередь заинтересованные в смене власти члены баварского правительства барон фон Лутц и барон Краффт фон Крайльсхайм, граф фон Хольнштайн и принц Луитпольд — говорят сами за себя.

Итак, доверенные люди короля общаются с самыми главными его врагами. Более того, дают исчерпывающий, чуть ли не ежедневный отчет о том, что король делал, что говорил, чем занимался. Зачем? Очень уж напоминает всё это банальную слежку с ожиданием момента, когда «объект проколется». Впрочем, и этого особо не требуется: если «объект не прокалывается», можно где-то присочинить, где-то исказить факты. Главное, чтобы заказчики были довольны!

Почему мы упорно говорим о политическом заказе? Если бы донесения придворного посыльного и камердинера были правдивыми, то они не противоречили бы воспоминаниям других приближенных, не замеченных в контактах с правительством а следовательно, заведомо не заинтересованных в подтасовках фактов. Но как раз это мы и видим: с одной стороны, мемуары верных слуг, полностью опровергавших любые попытки сделать из Людвига II умалишенного, в большинстве своем либо вовсе не попадавшие в печать, либо тут же изымавшиеся из обращения; с другой — донесения всего двух человек, рисовавшие прямо противоположную картину и печатавшиеся чуть ли не на первых полосах центральной прессы. Всё это наводит на мысль, что «отчеты» Хессельшверта и Майра носят заказной характер и являются в лучшем случае полуправдой, а в худшем — прямой ложью.

Первую скрипку в криминальном дуэте играл Хессельшверт. Он представлял на всеобщее обозрение практически все записки короля, даже самые незначительные, в которых тот распекал слуг за халатность или какой-либо проступок. Да, Людвиг порой бывал вспыльчив, но его гнев очень быстро проходил — это отмечают все близкие ему люди. Более того, король заглаживал свою вину, делая «пострадавшим» щедрые подарки. Но записки оставались… При желании их можно было использовать в качестве компромата — как прямое доказательство «болезненной гневливости», неадекватности и т. п.

В связи с этим необходимо коснуться содержания тех писем Людвига Хессельшверту, которые только в 1999 году всплыли на аукционе и попали в руки исследователя Роберта Хольцшу (Holzschuh)[116]. Дело в том, что правнучка Хессельшверта, уничтожив большую часть корреспонденции (опять же возникают вопросы, что именно уничтожила и зачем), всё же сохранила 27 писем, впоследствии признанных историками подлинными. Именно их и опубликовал Хольцшу в книге «Потерянный рай Людвига II: Личная трагедия сказочного короля» («Das verlorene Paradies Ludwigs II. Die persönliche Tragödiedes Märchenkönigs»)^{152}. Именно они стали дополнительным «доказательством» для сторонников теории гомосексуальности короля. Мало кто принял во внимание, что Хольцшу при анализе текста совершил ту же весьма распространенную ошибку, о которой мы уже говорили, рассматривая особенности эпистолярного стиля Людвига И: он трактовал тексты писем с позиций сегодняшнего дня, не беря во внимание психологию человека XIX века. При беспристрастном же прочтении этих писем утверждение Хольцшу о гомосексуальности Людвига II не выдерживает критики. В корреспонденции, в частности, оговариваются обязательные критерии отбора кандидатов на королевскую службу, обсуждаются подарки для слуг, длина бород персонала и т. п. И вполне естественным представляется желание короля увидеть фотографию претендента на должность при дворе, прежде чем решить, брать ли его на работу.

Еще одним доказательством нетрадиционной сексуальной ориентации короля историк считает содержащуюся в письмах информацию, что он заказывал для своей приватной коллекции изображения людей, отличающихся физической красотой. Но в подобных заказах опять-таки нет ничего противоестественного. Здесь может идти речь лишь об эстетизме, свойственном, кстати, не только Людвигу. К примеру, Елизавета Австрийская имела целый альбом с фотографиями красавиц своего времени. И она, и Людвиг были истинными поклонниками и ценителями красоты в любых ее проявлениях, будь то произведение искусства или привлекательная внешность.

Этот пример мы привели, чтобы наглядно продемонстрировать, какой разрушительной силой могли в умелых руках стать письма и записки короля, трактуемые в угоду его врагам; насколько, повторяем, полуправда бывает опаснее лжи.