Люди земли Русской. Статьи о русской истории - [99]

«До чего же богатой была страна!» – восклицает автор, а его сотоварищ на страницах того же журнала, приведя некоторые данные дореволюционного роста русской экономики, добавляет: «если бы октябрьская революция не прервала и не задержала хозяйственного развития, то Россия была бы теперь несомненно страной, где слово нужда было бы забыто».

Но кто же автор этого очерка о царском Царицыне? Отставной губернатор, эмигрант из былых купцов или просто монархист – «реставратор», реакционер, шамкающий беззубым ртом?

Нет, доротие читатели, автор этого правдивого и яркого очерка «Сталинградские письма» («Посев», № 4, с. г.) «новый» эмигрант, солидарист Г. Андреев, которому, судя по некоторым автобиографическим штрихам, менее 50-ти лет, т. е. попавший под колеса революции подростком, человек первого «пофевральского» поколения. Солидаристы – не монархисты, и «реставраторами» их может назвать разве лишь г-н Аронсон[130]. За исключением краткого упоминания о дубинке Петра Первого, о монархии и «царском режиме» в очерке нет ни слова. Этих слов и не требуется – ясно без них.

После появления на страницах «Нашей страны» моей статьи «Ветер из глубин» я получаю много писем от «старых» эмигрантов, выражающих сомнение в том, что современный подсоветский человек рабочего возраста, т. е. вступивший в сознательную жизнь после «февраля», упорно ищет сейчас связи со своим национальным, дореволюционным, «дофевральским» прошлым, тем самым отвергая пресловутые «завоевания февраля».

В ответ на их сомнения, я привожу здесь некоторые цитаты из очерки Г. Андреева, человека своего поколения, не монархиста, не «буржуя», отличающегося от своих прочих сверстников лишь степенью талантливости. Мало будет этих цитат – прочтите весь дышащий любовью к своему дореволюционному, дофевральскому прошлому, очерк.

Приведу еще один факт. В «Казачьем Стане» генерала Краснова, где было много и не-казаков, среди его «новых» контингентов, я наблюдал странное явление: чем моложе был офицер, тем он был «правее». Выходило приблизительно так: полковники и майоры – «февралисты» – республиканцы, с налетом антисталинского большевизма, есаулы тянули к чему-то неопределенному, вроде солидаризма, о котором там знали мало, а сотники и хорунжие ахали в самую без кавычек реставрацию: «Даешь Царя и никаких гвоздей!».

Это явление парадоксально лишь по внешности. Но внутренняя линия его развития ясна: чем моложе подсоветский человек, тем дальше он отходит от вызванного «прогрессизмом» февральского маразма, тем он здоровее. На него беспрерывно воздействуют два фактора: явная гнусность пореволюционного окружающего и обаяние словесных и вещественных воспоминаний о дореволюционном, «царском» прошлом. Отталкивание и притяжение.

Приведу еще один, почти анекдотический факт. В 1933 г., будучи арестованным НКВД, я был переведен из отвратительного, тесного, набитого шпаной, провинциального клоповника (в буквальном смысле: нигде я не видел таких полчищ клопов) в ленинградский ДПЗ и посажен в одиночку, где вздохнул полной грудью.

– Как вам нравится ваше помещение? – иронически спросил меня следователь НКВД, очень молодой еще парнишка, желавший воздействовать на меня страхом «строжайшей изоляции».

– Восхитительно, – с вполне искренним чувством ответил я, – простор, проводная канализация, чудная вентиляция, кровать-сетка…

Следователь посмотрел на меня с некоторым удивлением и потом внушительно, с глубоким уважением и даже гордостью произнес:

– Еще Царь строил!

Воспоминание о счастливом «царском времени» мелькает не только в шепотах уцелевших бабушек. Оно давит на сознание подрастающих поколений полной реальностью сохранившегося от тех времен и еще хорошего велосипеда, зингеровской машины, домика с непротекающей еще крышей и трижды перелинованного, но еще пригодного шевиота с отцовского пальто, уцелевшей глубокой тарелки, какую трудно теперь найти. Оно давит и повсеместно и беспрерывно. Нищета современности устраняет противодействие этому давлению. Создается даже перегиб в сторону идеализации: компания Зингер не имела, конечно, никакого отношения к русской монархии, но теперь она агитирует за нее…

Крупный солидарист Г. Андреев связанный программой своей партии, не назвал Царского Имени в своем талантливом очерке. Это и не нужно. Назовут, называют, будут называть другие. Назовет весь ход жизни народа. Но я позволю себе сказать многим моим единомышленникам, повторяющим, увы, отжившие, утратившие содержание формулы, сказать, указав на его очерк:

– Вот как нужно говорить о Российской Монархии!

«Наша страна»,

Буэнос-Айрес, 8 марта 1952 г.,

№ 112, с. 7.

Прогулка по Москве

Эти очерки были написаны мною на основе впечатлений, полученных при посещении Москвы до начала сороковых годов. Я опасался, что они уже устарели и не пускал их в печать. Но в конце прошлого 1952 года мне пришлось встретиться с «новейшим» эмигрантом, жившим в Москве до начала того же года. Совместно с ним я проверил, исправил и дополнил мои собственные записки. Думаю, что в их настоящем виде они соответствуют современности, неточностей в них будет мало, и они будут интересны старым москвичам.