Люди Огненного Кольца - [51]

Распаляясь, я прикидывал свои шансы. Сказкин — человек здоровый, и сейчас мне его явно не взять. Но вот осенью, когда я накачаю мускулы, а Сказкин, наоборот, немножко устанет, я, пожалуй, восстановлю статус-кво. Я приду в кафе, займу столик, а чтобы местные богодулы поняли, что я пришел с серьезными намерениями, сниму рубашку и так буду ждать.

Сказкин появится, думал я, когда мне совсем хорошо будет.

Вздохнув, я вернулся на сейсмостанцию. Увидев меня, Долгих и Ключников молча указали в конец улицы.

Я обернулся.

У закрытой на ремонт мастерской под рекламой, изображающей очкастого человечка с деревянным молотком в руке, стоял желтый автобус. Водитель его, смуглый красавец с белыми усами и в таком же белом и широком кепи, скучал, раскуривая длинную папиросу.

— Я — Коля! — сказал он мне. — Я, понимаешь, на островах пять лет работаю. Я не шофер, но я люблю водить транспорт, и я его вожу! Тебя домик интересует, да? Мне три Ивана сказали. Так этот домик тебя ждет. Он в стороне, но ведь в поселке тебя все равно не возьмут, ты ведь не один жить хочешь, да? С тобой ведь, наверное, женщина будет, и вот это-то тебе и помешает. Женщины способны рожать, и оттого вокруг них жилплощадь всегда как сахар тает… Садись! Повезу тебя за вулкан. Там домики есть и тишина стоит, как в Марианской впадине. Садись, садись! И кланяться там никому не надо — ни Люции, бог ей прости, ни Серпу Ивановичу. Ведь ему, Серпу, что? Он плашкоут пойдет разгрузить, ему тут же и уважение! Грузчик у нас — интеллигент! Не закусив, он на пирс не пойдет, не закусив, он спину под груз не подставит. Сам понимаешь — так! Садись! И прокатимся!

Часа через три пыльной и нервной езды Коля высадил меня в душных зарослях бамбука и, пожелав успехов, уехал. Фары высветили на миг участок взрытой давними ливнями дороги и сразу же ударил столь неистовый и великий гром жаб, обитающих в ближайших болотах, что сердце мое сжалось, и я, как с родной, раскланялся с худощавой женщиной, которая вышла из бамбуков, неторопливо повязывая на голове светлый, аккуратно выглаженный платок.

— Знаю, знаю! — замахала она руками. — Домик ты ищешь! Вот они, рядом, домики, выбирай любой. Самый лучший, конечно, тот, который рядом с моим стоит — у меня и молоко брать можно. Правда, печка после землетрясения в том домике лопнула, но поправить ее можно, ведь в домике том все проезжие, когда бортов на Сахалин нет, останавливаются.

Дом, о котором говорила тетя Лиза, был длинный и низкий. Я почти касался головой черного, как ночь, потолка, но зато комнат в доме было навалом. Я выбрал самую чистую, на полу которой валялись старенькие носки и флакон из-под одеколона.

Я вымыл полы и затянул окна прозрачной синтетикой. И только тогда до меня наконец дошло — это же  м о й  дом! Дом, в котором, ожидая шефа, я буду варить кофе и писать первый остерн!

Тетрадь вторая. ГОСТИ В ПАРК-ОТЕЛЕ

Нюшкины странности. Разведчики Огненного Кольца. Дух бочки. «Тетрадь первая. Парк-отель…»

Дом мой мне нравился.

Кроме меня жили в нем мотыли, пауки, залетали в окне божьи коровки. Мотыли и коровки ползали где хотели, пауки предпочитали дальний угол, и никто с ними не дружил. Сутками сидели они в центре алюминиево отливающей паутины я чего-то ждали.

Поговорив с продавцом местного ларька, я принес домой несколько пустых жестяных банок, в которых решил хранить продукты, потому что уже вторую ночь под полом моего отеля выжидательно скреблась крыса. Тетя Лиза оценила мои тревоги и подтвердила их. Так в моем доме появился еще один обитатель — кошка Нюшка, которая была не только пушистая и добрая, но еще и умела плакать. Я не сразу узнал об этом, а тетя Лиза не удосужилась предупредить, вот и разбудили меня среди ночи странные звуки. Сразу подумалось: примета не из лучших. И точно! В тот же день, нарушив спокойствие душной долины, спустился с безоблачных высот самолет Ан-24 и сошли с его борта пять друзей, сотрудников тектонической лаборатории: сам Омельченко, Сеня Грабков, Коля Харченко, Мельник, а с ними сорокапятилетний экономист Жук, работавший до того в бухгалтерии. Ему крупно не повезло, он никогда не бывал на полевых работах. Но в мое отсутствие прибыла, оказывается, в институт ревизионная комиссия, и ее председатель, обратив внимание на то, что в бухгалтерии трудятся сразу два брата по фамилии Жук, заметил директору:

— Не слишком ли это? Два жука на одну бухгалтерию?

Плохих чувств к братьям он не испытывая, во наш осторожный директор не медля перевел младшего Жука в лаборанты.

— Ты услышишь, Роберт Иванович, голос Огненного Кольца, — объяснял Жуку толстый и добродушный Омельченко, заведующий лабораторией, в которую попал Жук. — Рано или поздно голос Огненного Кольца нужно услышать, а иначе — зачем тут жить? А тянется Огненное Кольцо, Роберт Иванович, почти до экватора, и тебе это надо усечь, иначе — что ты расскажешь своим внучатам, когда, облепив твои колени, они будут кричать: дед, а как вулканы извергаются?.. Не будешь же ты их сравнивать, вулканы, с пивной бутылкой, ведь правда?

— А вот и Тропинин! — обрадовался Омельченко. — Иди к нам, мы приехали. Вот тебе от шефа привет, а вот его просьба — поселить нас в каком-нибудь домике.