Люди Огненного Кольца - [32]

— О разном, — уклончиво ответил я. Гусев мне нравился. — Я думал, Герка меня встретит, а вот сижу один.

Гусев усмехнулся:

— Шерше ля фам… Шпанов у нас, как азот. Сам по себе инертен, но стоит ему с Динкой Звонковой встретиться, приобретает суперактивность.

— Ты же говорил, он в фондах.

— Не круглые же сутки! — возразил Гусев. — Днем фонды, вечером Динка!

— Понятно… — через силу усмехнулся я. — Раньше за ним такого не замечалось…

— Ну! Это приходит само собой, — Скажется, Гусев уловил, что я расстроился. — Идем со мной, я познакомлю тебя с Разиным. Он завтра на Симушир уходит, так что дома у него весело. Идем, идем! Разин наш друг, а с Геркой они вообще неразлучны! Ты про него в газету накатать можешь, он у нас в прошлом году ногу ломал, еле-еле с острова выбрался.

Я согласился.

Взял с дивана большое яблоко, сунул его в карман, натянул свитер. Дождь на улице хлестал как из ведра, но мы прижимались вплотную к стенкам дома и остались сухими. Прямо над нами ахнула и густо зашипела пущенная с балкона ракета. Ее зеленый, холодный свет мертвенно отразился в лужах. Потом ракета погасла, и вновь стало темно».

Юрий Васильев. РЕПОРТАЖИ: «…Первые дни на Эбеко были весьма напряженными. Из-за туманов, насыщенных серным газом, одежда расползалась, зубы болели. Кислоты за много лет выщелочили породы — все вокруг сияло красными, желтыми, белыми опалитами, но даже такая мозаика не оживляла склоны.

В центральном кратере Эбеко до 1966 года находилось горячее озеро, в котором купались местные жители. Но время от времени вулкан начинал ворчать, изгоняя туристов. Дым и пепел несли на Шумшу, к великому неудовольствию его обитателей — хлористый водород вызывал головную боль, тошноту, головокружение.

Первый маршрут пролег через вершину вулкана Богдановича, с которой открылся вид на море и далекий конус одиночного вулкана Алаида, о котором Ф. Крашенинников в свое время писал: «В Стеллеровом описании находится об Алаиде следующая басня, которую ему рассказывали курильцы: будто помянутая гора стояла прежде посреди Курильского озера. И понеже она вершиною своей у всех прочих гор свет отнимала, то оные непрестанно на Алаид негодовали и с ней ссорились, так что Алаид принуждена была от беспокойства удалиться в уединение на море. Однако в память своего на озере пребывания оставила она свое сердце, которое по-курильски Учичи называется, а по-русски — Сердце-Камень. Стоит он посреди озера и имеет коническую форму…»

Озеро Маловодное, на берегу которого вулканов логи разбили лагерь, заключено было в чашеобразном кратере и опоясано цепью утесов, занавешенных бледными козырьками обледенелого снега. Рано утром один из вулканологов — Г. Шпанов — отправился к горе Коряге, отделенной от Богдановича корытообразной долиной. Он почти добрался до цели, когда через скалистый осевой гребень перевалилась мрачная туча. Ударил шквал, понесло туманом. Так начался на Парамушире знаменитый тайфун «Нэнси», достигший максимума в ночь с 3 на 4 августа. В тумане, под дождем вулканологи возвращались в палатки, забирались в спальные мешки. Не вернулся лишь Г. Шпанов. А ветер становился все сильнее. Сквозь рев его доносились непонятные вздохи, а потом палатки встряхнуло, и издалека пришло и стало нарастать зловещее низкое шипение. Люди привстали, прислушиваясь, и в это время ледяной вал затопил палатки.

Лежащий с краю С. Гусев успел распороть ножом плотную ткань, и люди выскочили на берег. По колено в воде они ловили крутящиеся вокруг вещи, а потом с тем же зловещим шипением набежала вторая волна, поднятая рушащимися со стен кратера снежными козырьками.

Почти восемь часов добирались вулканологи до ближайшего поселка, но уже утром — чуть только ветер стих — отправились на поиски Г. Шпанова. Два дня прочесывали они все подходы к горе Коряге, но лишь на третий с буксира, шедшего вдоль мыса Козыревского, был замечен в негустых тальниках таинственный силуэт. Предвкушая охотничий подвиг — завалить медведя всегда удовольствие! — боцман буксира вооружился карабином и высадился на берег.

Но стрелять ему не пришлось — «медведь» приблизился и оказался опухшим от холода вулканологом Г. Шпановым.

— А вас на той стороне горы ищут, — сказал удивленный боцман.

— А тут ветер слабее и ягоды попадаются, — отшутился Г. Шпанов».

Юрий Васильев. ДНЕВНИК: «…В квартире Разина отплясывали. Звенела посуда, на стеллаже подпрыгивали книги. Гусев мгновенно включился в общее веселье, а я присел на диван, застланный медвежьей шкурой, на лапах которой лоснились полированные хищные когти. Женщина с бледным круглым лицом и с бюстом, как у Эльжбеты Чижевски, негромко произнесла:

— Майя Ивановна.

— Кто Майя Ивановна? — удивился я.

— Конечно же, я, Юрий. Вам коньяк?

Я кивнул.

Комната была невелика, стеллаж завален книгами, все больше специальными — «Геология СССР», «Петрографический словарь», работы Штилле, Лахи, Белоусова, грубые папки переводных работ. Я взглянул на титул и угадал — переводчица Д. Звонкова… Но интересовала меня вовсе не обстановка. Если Гусев действительно мог знать от Герки мое имя, мои занятия, то та же информация в устах Майи Ивановны звучала странно… Не настолько я популярен, чтобы меня узнавали в лицо и сразу обращались по имени…