Люди Огненного Кольца - [30]

Второе маловероятно, а вот первое… «Не умеешь работать хорошо, работай много!» — так, кажется, говорил Геркин шеф? Не исключено, что Шпанов сидит над каким-нибудь не описанным еще разрезом…

И все же обо мне он мог бы и не забывать… Странно…

Я откинулся на сиденье и подумал — пять лет! Целых пять лет я не видел Шпанова!.. Над этим стоило поразмышлять, но водитель мешал. Да еще как мешал! Сперва он что-то бубнил, потом начал насвистывать, потом извлек из кармана жуткие сигареты, и крепкий сизый дым заставил меня закашляться».

Юрий Васильев. РЕПОРТАЖИ: «…Лабораторию вулканологии открыли в 1959 году, сразу после первого вулканологического совещания, проведенного в Ереване. На совещании впервые был поставлен вопрос о необходимости создания в СССР целой сети подобных лабораторий. В первую очередь ни Украине, в Армении, на Курильских островах, на Сахалине.

Островным вулканологам все приходилось начинать с азов. Даже карты, полученные ими, были практически нечитаемы: Курилы и Южный Сахалин были возвращены только в 1945 году, и за время оккупации японцы успели переписать и переделать айнские и русские названия гор, заливов, озер на свой лад.

Курилы — типичная двойная островная дуга, продолжающая на юг вулканический пояс Восточной Камчатки. Она входит в состав целой серии островных и вулканических дуг, опоясывающих Тихий океан и известных в литературе под общим названием Огненное Кольцо — Курилы, Алеуты, Рюкю, Филиппины, Бонины и так далее. Изучение островных дуг имеет огромное значение, ибо все они являются современными геосинклиналями, то есть зонами наиболее интенсивных тектонических движений, активного вулканизма, сейсмичности. Они возможный аналог таких геосинклиналей прошлого, как Кавказ, Урал, Карпаты, славящихся обилием полезных ископаемых.

Изучая их, мы получаем данные, позволяющие понять закономерности развития геосинклиналей вообще, а отсюда и закономерности размещения в природе тех или иных видов минерального сырья.

Курильская дуга разделяет Тихий океан и Охотское море и протягивается на тысячи километров от мыса Лопатка на Камчатке до северных островов Японии. Самым крайним северо-восточным островом дуги является плоский Шумшу, юго-западным — гористый Кунашир. Сразу после возвращения островов тут начались работы, продолжающие дело, начатое еще в XVIII веке, когда русские землепроходцы Данила Анциферов и Иван Козыревский «учинили первый чертеж» островов. Поскольку японцы в свое время не уделили Курилам достаточного внимания, нет ничего странного в том, что даже в конце пятидесятых годов, к моменту создания лаборатории вулканологии, Курильская дуга оставалась одной из наименее изученных вулканических зон мира».

Юрий Васильев. ДНЕВНИК: «…Короткая улочка, похожая на запущенную садовую аллею, вывела меня к двухэтажному, кирпичному дому, который я хорошо знал по Геркиным фотографиям. Звонка на дверях не было, я постучал, но и на стук никто не ответил. Помня Геркино письмо, я пошарил под ковриком и действительно нашел ключ. Из коридора пахнуло запахом сухих верб. Они торчали из стеклянной банки, давным давно сухой, как пустыня.

На холодильнике лежала стопа книг, на книжной полке стояли стаканы, на полу валялась карта: бассейн Тихого океана.

Надеюсь, подумал я, это именно Геркина квартира.

С моей склонностью видеть вещи, какие они есть, ошибаться адресом неразумно.

Насвистывая, я разобрал чемодан, выложил на диван алма-атинские яблоки, польские джинсы, болгарские сигареты. Пепельницы рядом не было. Стараясь не уронить пепел сигареты на пыльный пол, я прошел в кухню и удивился: мусорное ведро было доверху набито обрывками бумаг и… окурками.

На некоторых фильтрах ясно различались следы помады…

«Прогресс! — развеселился я, — у Шпанова бывает курящая женщина!»

Я, наверное, еще что-нибудь такое подумал, но неожиданно затрещал телефон. Вернувшись в комнату, я снял трубку.

— Я так и знала, что ты приехал! — торопливо произнес женский голос — Я увидела, что в твоей комнате горит свет. Умница! Не уходи! Через пять минут я у тебя буду. Это важно!

Не успел я возразить, трубку повесили.

В чужом городе даже незнакомые голоса что-то напоминают… Думая так, я сварил кофе и устроился у окна. С этой позиции я спокойно мог рассмотреть таинственную визитершу Шпанова. Но такой уж случился день — в замочной скважине звякнул ключ, я вышел в коридор и увидел… Дину!

Я узнал ее сразу. Узнал движение, каким она подтянула полу мокрого плаща. Глаза, сперва удивленные, но сразу вдруг успокоившиеся. Руки, опустившиеся в карманы… Свет в коридоре был слабый, но мне и не надо было света — Дину я мог узнать и во тьме, Дину я мог узнать в любом месте. Мокрая прядь, закруглившаяся на лбу, округлый, почти незаметный шрам на подбородке, прямой нос, скулы… Я судорожно искал в Дине то новое, что появляется в людях, когда они долго не видятся, но ничего в Дине не изменилось, ее лицо, прятавшееся в моей памяти, абсолютно накладывалось на лицо, которое я видел. И я нелепо спросил:

— У тебя ключ от этой квартиры?

Она кивнула и стащила с головы платок. Волосы у нее были зачесаны как всегда — ровно и гладко. Только та непослушная прядь выбивалась. Но загар — это новое! Никогда прежде Дина так не загорала, даже в солнечные дни она ходила по Томску белой. И этот загар неожиданно больно удивил меня. Я физически ощутил время, долгое, бесконечное время, разделившее нас сегодняшних и нас прежних.