Люди одной крови - [9]
– Нас два дня фашисты проверяли. Видишь – тридцать два бойца. Я – тридцать третий. А было триста тридцать. Ты это понять можешь? Ты посмотри на них! – Он потряс кулаком. – Это чудо-богатыри. Они только что из ада вырвались. И оставили там, – он кивнул в сторону Петровки, – горы фашистских трупов. И восемь танков, между прочим. Ты-то сам хоть одного живого фрица видел?
Майор обозлился.
– Не видел, так увижу. Мы здесь тоже не в бирюльки играть собрались.
Поляков махнул рукой.
– Знаешь что? Ищи начальство. А мы двое суток из боя не выходили и ночь не спали. Товарищей хоронили. Сбегай в Петровку, проверь.
Повернулся к своим.
– Кто теперь командиром будет, не знаю. Но пока я. Видите дерево у хаты? – Махнул рукой в направлении большого тополя. – Вот давайте туда. Отдыхайте. Теперь мы все под ним поместимся, всем место найдётся. Оружия не сдавать.
Строй рассыпался. Люди побрели к тополю. Поляков повернулся к майору.
– Ну что, товарищ майор? Мы все на месте и ждём команды. – Наклонился к майору, почти прошептал: – Только без кипиша, майор. Ты думаешь, это так, шантрапа? С миру, говоришь, по нитке? Видел бы ты их в бою! Соколы! У каждого на счету по паре десятков уничтоженных фашистов. Это я тебе говорю! А как твои себя в бою покажут – это мы ещё посмотрим.
Майор кивнул на Наталью. И с ехидцей:
– И у этой?
– Нет, – протянул Поляков. – У этой не пара десятков. Тут, брат, сотнями считать надо. Она пулемётчица.
Жорка сидел под тополем на тёплой ласковой земле. Тишина. Где-то гудел шмель. Пели птицы. Как будто не было войны. Склонив голову на грудь, он задремал. Ему снился родной город, своя утопающая в зелени улица. Сад у дома и большой обеденный стол под вишней. И бабушка Екатерина Ермолаевна, подающая в большой зелёного цвета кастрюле борщ. Она поставила её на середину стола, приговаривая:
– Вот борщец, так борщец! Ешьте, детки, борщец.
А у Жорки рука не поднимается взять тарелку с красным, наваристым, аппетитным борщом. И Димка, младший брат, трясёт его за плечо.
– Товарищ старший лейтенант, возьмите борщец! Это ж борщец, так борщец! Товарищ старший лейтенант!
Поляков с трудом приподнял веки. «Откуда здесь Димка? И борщец?» А Димка за плечо трясёт всё сильнее. Поляков проснулся и мигом вскочил на ноги. Рядом стоял майор.
– Сморило? Понимаю. Там командиры прибыли. Пошли.
Часовой беспрепятственно пропустил их в большую избу. В комнате находилось несколько офицеров.
– Начальство, – сразу определил Поляков.
– Товарищ генерал, – начал майор.
В эту минуту один из присутствующих, склонившийся было над картой, обернулся. Он глянул на вошедших, глаза его широко раскрылись.
«Комиссар», – узнал его Поляков.
А тот, широко раскинув руки, сделал несколько шагов навстречу и воскликнул:
– Поляков! Поляков! Жив? Жив, родной ты наш! А я, грешным делом, уж похоронил тебя. – Он отступил на шаг. – Дай хоть посмотрю на тебя. И не ранен? Спасибо, брат. Спасибо! – И к генералу: – Вот, товарищ генерал, спаситель наш. Герой.
Генерал восторгов Брежнева не разделил. Видимо, не хотелось ему быть в роли спасённого старшим лейтенантом. Придирчиво осмотрел Полякова.
– А почему в таком виде?
Жорку передёрнуло. Хотел было ответить по-простому, по-шахтёрски, но сдержался. Вздохнул, отвёл взгляд. Помолчал, заглушая обиду. Успокоившись, сказал:
– Виноват, товарищ генерал. Только из боя. И с марша. Не успел привести себя в порядок. – Всё-таки не удержался: – И парадную форму надеть.
О том, как его встретили и как его майор мурыжил, Жорка промолчал. Генерал поморщился, но понял, что перегнул палку. Почти дружеским тоном продолжил:
– Ладно, ладно. Наслышан о тебе и твоих людях. Иди, отдыхай, приведи себя и личный состав в порядок. Через… – он глянул на часы, – через час жду с докладом. – И майору: – Обеспечить.
И отвернулся.
Вмешался Брежнев.
– Я не знаю, что тут у нас через час будет. И где мы будем. А старший лейтенант Поляков совершил героический поступок. Я бы сказал – подвиг. И мы от имени Советского правительства должны наградить его сейчас.
Генерал недовольно поморщился. Видно, не лучшие отношения складывались у него с бригадным комиссаром. Но тот кивнул адъютанту, и вскоре в руках у Брежнева был орден Красной Звезды. Он подошёл к Полякову.
– Извини, брат, что не в торжественной обстановке. Сам понимаешь – не до торжеств. – Прикрепил орден к просоленной потом гимнастёрке Полякова. Отступил на шаг. – Носи его с честью и достоинством. Заслужил. И ещё раз спасибо за службу Родине.
Просто так сказал, без пафоса. Наверное, поэтому сердце Жорки сжалось. Он вдруг по-мальчишески растрогался и почувствовал, что слёзы вот-вот предательски навернутся на глаза. Позору не оберёшься! Ему захотелось закричать: «Да я!!! Да мы!!! Мы готовы! Зубами будем грызть гадов!» Но он быстро подавил в себе этот всплеск эмоций. И слёзы, так и не навернувшиеся на глаза (слава богу!), не выдали его состояния. Ответил по уставу:
– Служу трудовому народу!
Генерал тоже доброжелательно пожал ему руку.
Через полчаса земля содрогнулась: немецкая авиация нанесла бомбовый удар. Вслед за ним на наши позиции обрушился шквал артиллерийского огня. И пошло, как у Лермонтова: «Смешались в кучу кони, люди, и залпы тысячи орудий слились в протяжный вой…».
Алексей Сидоров и Анатолий Юрьев друзья. Они выросли в одном дворе, учились в одном классе. Были как братья. Или больше, чем братья. Правда, после окончания школы их пути-дорожки разошлись: Алексей окончил МБУ и работал преподавателем в одном из московских вузов, Анатолий уехал в мореходку и долгое время бороздил моря-океаны на подводных лодках, служил на далёких военно-морских базах. Но со временем служба привела его снова в Москву, и тесная дружба возобновилась. Друзья женились и, к счастью, их жёны Елизавета и Елена тоже оказались родственными душами.
Астролог Аглая встречает в парке Николая Кулагина, чтобы осуществить план, который задумала более тридцати лет назад. Николай попадает под влияние Аглаи и ей остаётся только использовать против него свои знания, но ей мешает неизвестный шантажист, у которого собственные планы на Николая. Алиса встречает мужчину своей мечты Сергея, но вопреки всем «знакам», собственными стараниями, они навсегда остаются зафиксированными в стадии перехода зарождающихся отношений на следующий уровень.
Ник Уда — это попытка молодого и думающего человека найти свое место в обществе, которое само не знает своего места в мировой иерархии. Потерянный человек в потерянной стране на фоне вечных вопросов, политического и социального раздрая. Да еще и эта мистика…
Повести «Акука» и «Солнечные часы» — последние книги, написанные известным литературоведом Владимиром Александровым. В повестях присутствуют три самые сложные вещи, необходимые, по мнению Льва Толстого, художнику: искренность, искренность и искренность…
Сегодня мы знакомим наших читателей с творчеством замечательного грузинского писателя Реваза Инанишвили. Первые рассказы Р. Инанишвили появились в печати в начале пятидесятых годов. Это был своеобразный и яркий дебют — в литературу пришел не новичок, а мастер. С тех пор написано множество книг и киносценариев (в том числе «Древо желания» Т. Абуладзе и «Пастораль» О. Иоселиани), сборники рассказов для детей и юношества; за один из них — «Далекая белая вершина» — Р. Инанишвили был удостоен Государственной премии имени Руставели.
Владимир Минач — современный словацкий писатель, в творчестве которого отражена историческая эпоха борьбы народов Чехословакии против фашизма и буржуазной реакции в 40-е годы, борьба за строительство социализма в ЧССР в 50—60-е годы. В настоящем сборнике Минач представлен лучшими рассказами, здесь он впервые выступает также как публицист, эссеист и теоретик культуры.
В России быть геем — уже само по себе приговор. Быть подростком-геем — значит стать объектом жесткой травли и, возможно, даже подвергнуть себя реальной опасности. А потому ты вынужден жить в постоянном страхе, прекрасно осознавая, что тебя ждет в случае разоблачения. Однако для каждого такого подростка рано или поздно наступает время, когда ему приходится быть смелым, чтобы отстоять свое право на существование…