Люди и боги. Избранные произведения - [41]
«Тр-р-рах-х-х-х!»
Ветер сорвал с меня шляпу.
Мой товарищ Аврам клонится книзу.
— Что с тобой?
Не отвечает.
— Ищешь что-нибудь?
Ноги его скользят по мостовой.
Наклоняюсь, щупаю… Что-то течет у меня по руке,
— Что такое?
Кто-то повалился на меня.
Моя голова упала на что-то мягкое…
Очень темно в глазах…
Среда.
Раннее утро.
Мир еще погружен в полумрак, то тут, то там из тумана высвобождаются ряды высоких домов — улица.
Улица пустынна — ни человека, ни лошади, ни собаки…
Только частые патрули с городовыми во главе шныряют по опустошенным улицам — печальным, осиротевшим. Кажется, что обитатели их вымерли. В каждом доме — покойник, накрытый черным… Солдаты охраняют входы в подвалы…
Похоронные процессии тянутся по улице — от больницы до кладбища — жертвы демонстрации в понедельник. Черный гроб тащит слепая лошадь. Впереди — крест, за гробом — мать или отец…
Они перемешались — солдаты и участники процессий, и металлические кресты выглядывают из-за стальных штыков. Похоронные дроги тащутся, как возы с углем с Товарной станции по Желязной улице…
Кто вы — юные жертвы? Запечатлены ли хотя бы ваши имена?
Мой товарищ Аврам! Быть может, и твое тело покоится на одном из этих возов? Но я этого воза не узнал: все они одинаковы.
Крест впереди, мать или отец позади — и с обеих сторон патрули.
Я пишу эти строки, а передо мною — платок, пропитанный твоей кровью, твоей юной кровью.
Кровь Аврама! Я знал тебя, знал твои страдания, но знал я и твою веру, твои стремления, ради которых ты так бурлила в жилах Аврама…
Кровь Аврама пролита на Маршалковской улице. Знал ли дворник дома сто пятьдесят три по Маршалковской, что кровь, которую он смывал с камней, — твоя кровь, твоя молодая, живая кровь?!
Я ее знал!..
Спустя два дня.
Пятница.
Я вышел на улицу.
В двух-трех шагах от моей двери меня встретил патруль. Стражнику, который вел патруль, моя внешность, видимо, не понравилась. Он подошел, меня окружили и велели идти. Иду. С минуту я один; но вот проходит еще один еврей, он оглянулся, и стражник его заметил. Он мигнул солдату — и вот мы уже идем вдвоем.
— Здравствуйте!
— Добрый день!
— Помолился, позавтракал, вышел на улицу — грош какой нибудь заработать… Жена ждет с обедом… Так вот на тебе — веселая история! Чтоб им так плясать хотелось, как мне хочется с ними шататься по улицам!..
— А что поделаешь?
— Когда мы в неволе! — добавляет он. — Однако долго он нас водить будет?
— Пока не надоест.
Но недолго мы были вдвоем. Вот уже и третий с нами — мальчик-подмастерье с каким-то свертком в руках.
— Следзя мам![51] — говорит он, показывая селедку, с которой стекают капли рассола.
— Ничего, иди, иди!
— Меня майстрова[52] послала за селедкой и хлебом, а он меня в участок ведет… Она там небось давно уже ждет меня! — говорит нам парень.
— Ешь пока селедку, а то как бы ее у тебя не конфисковали в участке.
— А вы думаете… Я так и сделаю! — парень ломает селедку пополам. — Может, вы хотите, дяденьки, попробовать? — предлагает он нам половину.
Мой попутчик не хочет.
— Хочешь, брат? — обращается он к солдату, идущему рядом с ним.
— Давай, брат! — говорит солдат, прячет селедку в рукав и посасывает украдкой, будто курит, стоя на часах.
— Ты, стой! — кричит стражник проезжающему извозчику. Солдат уже держит лошадь. Молодой человек, элегантно одетый, испуганно выглядывает из дрожек.
— Вылезай! — приказывает стражник.
— Помилуйте! У меня жена рожает! Я еду за акушеркой! — кричит молодой человек со слезами на глазах.
— Ничего, брат, вылезай! — настаивает стражник.
Пассажир вылез, — ничего другого ему не оставалось.
— Наверно, уже рожает… — вздыхает он.
— Поздравляю! Небось мальчик…
— Ставьте, дяденька, водку с пряником!
Все смеются.
— Горе смеху вашему.
Так гуляем мы по Твардой улице.
А рядом носятся люди, торгуют, суетятся, одалживают деньги, чтобы расплатиться по векселям, купить мешок-другой муки. Какой-то провинциал торопится сделать покупки и ехать домой, а то поезда остановятся. Женщина у фонаря продает яблоки ученикам. Стражнику чем-то не понравилась эта женщина… Чего доброго, «интеллигентка», а то и «революционерка»… Мало ли, что может померещиться стражнику, в обязанности которого входит психологизировать!..
Он забирает женщину.
— Ах ты, ночка темная на твою голову! Детишек заперла дома. Вышла на минутку выручить пару грошей и хлебец купить… Люди добрые! Что делать? Дети там от голода перемрут!
Но что можно сделать? Идем дальше.
Сколько, однако, может продолжаться эта прогулка?
— Хоть бы к трем часам отделаться. У меня в три часа обед. Жена со свету сживет, если опоздаю! — говорит один из арестованных.
— Пообедаете, бог даст, без жены, в несколько иной компании! — разъясняет ему парень с селедкой.
— Ему, видать, не впервой! — догадывается кто-то, глядя на парня. — Пришлось уже небось прогуливаться таким манером? А?
— Приходилось, а что?
— Ну?
— А вот попробуете, тогда узнаете…
В конце Крулевской улицы стражник остановил человека, пытавшегося пройти другой стороной тротуара:
— Стой!
— У меня паспорт! — сказал человек, доставая из кармана книжечку. — Хаим Гольдмахер.
— Все равно! — ответил стражник. — В участке разберут…
Обычная еврейская семья — родители и четверо детей — эмигрирует из России в Америку в поисках лучшей жизни, но им приходится оставить дома и привычный уклад, и религиозные традиции, которые невозможно поддерживать в новой среде. Вот только не все члены семьи находят в себе силы преодолеть тоску по прежней жизни… Шолом Аш (1880–1957) — классик еврейской литературы написал на идише множество романов, повестей, рассказов, пьес и новелл. Одно из лучших его произведений — повесть «Америка» была переведена с идиша на русский еще в 1964 г., но в России издается впервые.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Польская писательница. Дочь богатого помещика. Воспитывалась в Варшавском пансионе (1852–1857). Печаталась с 1866 г. Ранние романы и повести Ожешко («Пан Граба», 1869; «Марта», 1873, и др.) посвящены борьбе женщин за человеческое достоинство.В двухтомник вошли романы «Над Неманом», «Миер Эзофович» (первый том); повести «Ведьма», «Хам», «Bene nati», рассказы «В голодный год», «Четырнадцатая часть», «Дай цветочек!», «Эхо», «Прерванная идиллия» (второй том).
Книга представляет российскому читателю одного из крупнейших прозаиков современной Испании, писавшего на галисийском и испанском языках. В творчестве этого самобытного автора, предшественника «магического реализма», вымысел и фантазия, навеянные фольклором Галисии, сочетаются с интересом к современной действительности страны.Художник Е. Шешенин.
Автобиографический роман, который критики единодушно сравнивают с "Серебряным голубем" Андрея Белого. Роман-хроника? Роман-сказка? Роман — предвестие магического реализма? Все просто: растет мальчик, и вполне повседневные события жизни облекаются его богатым воображением в сказочную форму. Обычные истории становятся странными, детские приключения приобретают истинно легендарный размах — и вкус юмора снова и снова довлеет над сказочным антуражем увлекательного романа.
Крупнейший представитель немецкого романтизма XVIII - начала XIX века, Э.Т.А. Гофман внес значительный вклад в искусство. Композитор, дирижер, писатель, он прославился как автор произведений, в которых нашли яркое воплощение созданные им романтические образы, оказавшие влияние на творчество композиторов-романтиков, в частности Р. Шумана. Как известно, писатель страдал от тяжелого недуга, паралича обеих ног. Новелла "Угловое окно" глубоко автобиографична — в ней рассказывается о молодом человеке, также лишившемся возможности передвигаться и вынужденного наблюдать жизнь через это самое угловое окно...
Рассказы Нарайана поражают широтой охвата, легкостью, с которой писатель переходит от одной интонации к другой. Самые различные чувства — смех и мягкая ирония, сдержанный гнев и грусть о незадавшихся судьбах своих героев — звучат в авторском голосе, придавая ему глубоко индивидуальный характер.
«Ботус Окцитанус, или восьмиглазый скорпион» [«Bothus Occitanus eller den otteǿjede skorpion» (1953)] — это остросатирический роман о социальной несправедливости, лицемерии общественной морали, бюрократизме и коррумпированности государственной машины. И о среднестатистическом гражданине, который не умеет и не желает ни замечать все эти противоречия, ни критически мыслить, ни протестовать — до тех самых пор, пока ему самому не придется непосредственно столкнуться с произволом властей.