Люди Джафара - [16]

Он улыбнулся: «Батарея, стой. Разойдись.» Мы окружили его, заговорили наперебой. «Куда же вы, товариш майор (он для нас навсегда — „майор Батраков“)? Куда же вы от нас уезжаете? Как же мы теперь без вас будем? Что же вы нас покидаете, Юрий Григорьевич (Бог Ты мой, это был единственный офицер, которого мы называли по имени-отчеству; но он это действительно заслужил)?..»

И тут появляется Джафар. «Батарея, смирно!» Джафар подгребает, вникает в ситуацию и опять «идёт в массы»:

«Ну шо, хлопцы, прощаетесь с любимым комбатом?» Нас аж передёрнуло. Да что ты, Джафар (обидней ругательства мы просто не знали), понимаешь во всём этом?! Тебя бы ужасно оскорбило, если бы хоть кто-то попытался любить тебя, своего командира, как мы любили Батракова!

Стоим. Мрачно молчим. И тут вдруг Батраков:

«Товарищ майор, вас что, не учили приветствовать старших по званию?»

Джафар так и остолбенел от изумления. Но — раб Устава — вспомнив, что Батраков теперь выше по званию, тут же вытянулся в струнку и, по лицу видно, готов повиноваться.

«Будьте добры, товарищ майор, вернуться на исходные и отдать честь как положено.»

Джафар послушно отбежал чуть подальше, потом ка-ак зашагал! Строевым за шесть шагов, с отданием чести, в чётком соответствии с Уставом.

Батраков не стал его заставлять повторить и всё такое. Хотя я бы лично заставил. Раз двадцать. Как Джафар нас заставлял. Я на месте Батракова «плёнку назад» крутил бы Джафару до самого отбоя следующего дня. А то и дольше. И Джафар подчинился бы. В строгом соответствии с Уставом. Как механизм.

Но Батраков не стал этого делать. Он никогда не любил издеваться. Ни над кем. Он просто показал нам, что умный дурака всё-равно накажет. По его же, дурака, закону.

«Ладно, товарищ майор, свободны.»

«Есть! Разрешите вести батарею на приём пищи?»

«Разрешаю.» «Батарея! — заорал Джафар, багровый от ярости. — В столовую бегом марш!..»

Ну, это-то было совершенно нормально. Надо же ему было оттянуться на подчинённых после такого унижения! А в столовую мы бежали с отличным настроением. Умный всё-равно накажет дурака. Вот что было главное!

Комбата Батракова батарея так любила, что о его пьяных похождениях — а нагрузиться беленькой майор никогда не брезговал — ходили целые героические предания. Некоторые из этих рассказов казались очень правдоподобными, иные выглядели байками или анекдотами, но и те, и другие по духу как нельзя лучше соответствовали яркому образу Батракова — рубаха-парня, забулдыги и раздолбая, который всегда умел заставить себя уважать и всегда знал, что ответить на любой вопрос.

Так, по дивизиону очень долго гуляла, пожалуй, одна из самых известных историй о майоре Батракове — «Сага о фальшивых деньгах». История эта заключалась в следующем.

Однажды майор Батраков получил зарплату — ни много, ни мало, а четыреста целковых, причём, с его счастьем, одними рублями. Подкрепившись обычной дозой «Пшеничной» в своей канцелярии, он попрощался с батареей и направился домой. По дороге, опять таки, с его счастьем, комбат попал под проливной дождь и явился домой в таком состоянии, как будто провёл час-другой в нутре сердитой стиральной машины. Все рублёвые бумажки тоже оказались совершенно мокрыми — хоть выжимай. Поэтому дома, переодевшись в сухое, Юрий Григорьевич начал с пьяной методичностью раскладывать на полу прихожей свои купюры. Вероятно, для того, чтобы высушить их. Купюр было так много — как-никак четыре сотни бумажек, — и они заняли весь пол.

В этот момент раздался звонок в дверь: это сосед зашёл одолжить спичек.

«Боже мой, что это такое?» — в изумлении спросил сосед, разглядывая разложенные на полу деньги.

«Фальшивые рубли напечатал, — не моргнув глазом ответил Юрий Григорьевич. — Вот теперь сушу.»

Сосед, не будь дурак, кинулся к себе и сообщил об этой странности куда следует. Буквально через десять минут на квартиру к Батракову прибыла поднятая по тревоге оперативная группа милиции.

«А где машинка для изготовления фальшивых денег, служивый?» — спросили стражи закона у Батракова.

«У соседа, где ж ещё?» — хладнокровно ответил комбат.

Конечно, при проверке выяснилось, что деньги были настоящими, а значит, у соседа в связи с ложным вызовом, введением в заблуждение властей и клеветой на офицера и члена партии возникли большие проблемы.

Кроме того, во время обыска у соседа нашли самогонный аппарат.

С Маринкой я познакомился в конце второго курса. И это действительно был счастливый случай, сверхъестественное везение. Потому как из-за совместной «любви» ко мне товарищей Чегликова, Резуна, Бобринского и, естественно, самого Джафара, в увольнительные я не ходил и даже полного смысла слова «увольнение» ещё не понимал. То-есть, изначально я был «невыездным». По определению.

С одной стороны, это конечно, очень удобно: никаких «прогнутых» поз перед начальством принимать уже не надо, и бояться попасть в чёрный список, и чувствовать себя должным, и прятаться от патрулей; всего этого уже не надо. Не надо прыгать в парадке через «коня» навстречу машущему «увольняшкой» комдиву.

Но в статусе «невыездного» есть, конечно, и свои минусы. Этот статус по-своему очень плох. Потому что никакой отдушины, потому что ни единого глотка чистого, свободного воздуха. Потому что постоянно, без перерыва хотя бы на несколько часов, вокруг тебя шелестят чёртовы странички проклятого Устава, и со всех сторон только глухие стены, и приказы, и красный кирпич, и хаки, и совсем ничего человеческого. Потому что ты двадцать четыре часа в сутки триста шестьдесят пять дней в году не принадлежишь себе, а напротив, принадлежишь кому-то другому, со всеми своими курсантскими потрохами.