Люди Джафара - [18]

Персональным Бичом Божьим курсанта Измаилова являлась его национальность. Так уж сложилось, что этот курсант был каракалпаком. Единственным каракалпаком в училище. Единственным каракалпаком на всю Полтаву. Измаилова ужасно угнетала эта его этническая особенность: действительно, очень тяжело жить долгие месяцы и даже годы в узком, тесном пространстве русского Устава, русских команд и приказаний, русской военной мишуры, русской культуры, и ни разу за всё это время не иметь возможности перекинуться ни с кем хотя бы парой слов по-родному, по-каракалпакски.

Измаилов не понимал и не любил этой суматошной, нервной славянской жизни, этих грубых индоевропейцев, светлоглазых и светловолосых, смеявшихся над его произношением, безжалостно издевавшихся над его нежеланием есть сало. Измаилову было тоскливо и одиноко среди них.

Но ещё более тоскливо и одиноко ему становилось, когда он поддавался на уговоры сослуживцев и позволял вытащить себя в увольнение: все остальные тут же разбегались по квартирам знакомых девчонок или знакомились с девушками прямо на улице и немедленно удалялись по своим делам, а он, Измаилов, оставался в одиночестве бродить по чужим дворам, переулкам и скверам, считая минуты, поминая шайтана и с нетерпением ожидая того момента, когда время увольнения закончится и можно будет возвращаться в училище.

Измаилов никогда не пытался знакомиться с местными девушками: он прекрасно понимал, что рядом со всеми этими славянскими парнями, чувствующими себя здесь как рыба в воде, он, косноязычный и замкнутый чужак, имеет слишком мало шансов на успех. Да и не тянуло его к белокожим русокосым славянкам — очень уж они были шумными, норовистыми и вульгарными. Измаилов придерживался совсем других представлений о том, как должно вести себя женщине.

Поэтому, хотя учился он вполне сносно и никогда не был замешан ни в чём предосудительном, а значит, мог довольно часто бывать в увольнении, Измаилов, как правило, под всевозможными предлогами отказывался от этого сомнительного удовольствия.

Обычно, когда все уходили в город, он оставался в казарме, забивался в самый дальний уголок расположения и молил Аллаха Всемогущего послать ему девушку, только одну девушку, изо всех возможных достоинств которой его интересовало единственное — национальность. Измаилов просил у Аллаха девушку-каракалпачку.

Прошёл первый курс, прошёл второй, катился к завершению третий, и Измаилову начинало казаться, что Аллах остался глух к его мольбам, а значит надо опуститься на циновку скорби, посыпать голову пеплом покорности и предаться благочестивым размышлениям о сущности несбыточных земных надежд…

Но, о чудо, когда Измаилов уже окончательно утратил веру в милосердие Аллаха, Тот совершенно неожиданно послал ему предмет его мечты.

Измаилов познакомился с Лейлой совсем случайно, когда был в патруле. Лейла оказалась студенткой пединститута, учебного заведения, расположенного в непосредственной близости от училища. Лейла была скромна и красива. И, что самое главное, она была каракалпачкой. Единственной каракалпачкой в институте. Единственной на всю Полтаву. Как вы понимаете, такая встреча не могла быть простой случайностью: здесь явно не обошлось без непосредственного вмешательства сверхъестественных сил.

Короче говоря, познакомившись с Лейлой и узнав, где она живёт, Измаилов на крыльях любви полетел в училище. Выбивать увольнительную.

Он набросился на комбата, как воинственный сапсан набрасывается на отбившегося от стаи гуся; он клялся всеми мусульманскими святынями; он рыдал и падал на колени так, как будто ему представился случай совершить хадж; он немедленно готов был устроить в канцелярии самый настоящий шахсей-вахсей, если комбат тут же не выпишет ему увольнительного билета.

Офицерское сердце — не камень. Комбат выписал ему вожделенный билет, причём, поскольку была пятница, на пятницу, субботу и воскресенье включительно. В течение следующего часа Измаилов навёл приличествующий случаю марафет и отбыл.

Лейла ждала Измаилова с нетерпением — ей так же, как и ему, было одиноко в этом чужом мире, кроме того, этот молодой аскар ей очень понравился.

К слову сказать, момент для встречи был выбран весьма удачно: по пятницам соседки Лейлы по общежитию разъезжались на выходные по окрестным сёлам, и восточная девушка оставалась в комнате совсем одна.

Кроме того, удачно было и то, что комната, где ждала своего Измаилова Лейла, находилась на первом этаже, а значит, и входить, и выходить оттуда было очень удобно (официально курсанта на ночь в женское общежитие никто не пустил бы).

Короче говоря, всё складывалось наилучшим образом. В назначенное время Лейла впустила Измаилова, горячо поприветствовала его и направилась на общую кухню готовить какой-нибудь свой каракалпакский бешбармак.

Был тихий весенний вечер. За окном уже стемнело, и громада училища напротив казалась ещё более зловещей, чем обычно. Но Измаилов предпочитал не смотреть в ту сторону. Он уселся на кровать, расслабился и отдался потоку сладостных грёз…

И неожиданно почувствовал сильнейший позыв на низ. О Аллах, это было так некстати: где туалет — он не знал, где Лейла — тоже, а выходить и искать то или другое — боялся. Кому же захочется провести ночь не в компании нежной девушки, а в обществе грубого капитана Белочкина?