Любви все звания покорны. Военно-полевые романы - [36]

И еще: «У Михаила Николаевича были особые понятия о дружбе: по его мнению, он мог располагать друзьями, как и когда хотел».

Так на его однополчанина он произвел «впечатление человека бесконечно самовлюбленного, не считающегося ни с чем, чтобы только дойти до своей цели, достигнуть славы и власти, не считаясь с тем, через чьи трупы она его приведет, не заботясь ни о ком, кроме себя». Словом, друзья еще до Лидии Норд согласились с ней: «умный, энергичный, твердый, но подлый до последней степени – ничего святого, кроме своей непосредственной выгоды; какими средствами достигается – безразлично», – сказал один из военспецов, постоянно общавшийся с ним.

К тем же высказываниям добавил свои некий П. Фервак: «у него была холодная душа, которую разогревал только жар честолюбия… В жизни его интересовала только победа, а ценой каких жертв она будет достигнута – это его не заботило. Не то чтобы он был жестоким, просто он не имел жалости».

Иной раз трудно понять, о карьере идет речь или о женщинах.

«Ты самого Тухачевского видела?»

Сколько раз Михаил Николаевич встречался со Сталиным? Вопрос непраздный, и, тем не менее, в 1931 году – 6, в 1932 году – 8, 1933 – 7, 1934 – 2, 1935 – 3, 1936 – 9 раз.

9 мая 1937 года К. Е. Ворошилов обратился в Политбюро ЦК ВКП(б) с письмом о подтверждении новых назначений. 10 мая 1937 года Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение: «Утвердить: первым заместителем народного комиссара обороны Маршала Советского Союза товарища Егорова А. И… Командующего Приволжским военным округом – Маршала Советского Союза товарища Тухачевского М. Н. с освобождением его от обязанностей заместителя наркома обороны».

А 13 мая 1937 года Сталин принял Тухачевского в последний раз. Когда он вошел в кабинет вождя, там уже давно сидели Молотов, Ежов, Ворошилов, Каганович, видимо, все те, кому нужно было присутствовать при разговоре Сталина с маршалом. На часах было 17 часов 5 минут.

А. Рыбаков в своей знаменитой трилогии «Дети Арбата» описал эту сцену: «Тухачевский вошел в кабинет. Держался, как всегда, с достоинством, чуть поклонился и хотя сел на стул, указанный ему Сталиным, но так, как будто именно на этот стул и собирался сесть. Холеный, надменный барин, барин с аристократическим лицом, барин в каждом движении. Вот Шапошников, тоже бывший царский офицер и не какой-то там поручик, как Тухачевский, полковник царской армии, а держится скромно, предупредительно, понимает с кем имеет дело. Не претендует, как Тухачевский, на роль “героя гражданской войны”, на роль главного победителя Колчака, Деникина, Антонова, подавителя Кронштадтского мятежа, не претендует на роль человека, чуть было не совершившего мировой революции, если бы товарищ Сталин не помешал ему взять Варшаву.

– Вы не обижаетесь на свой перевод в Куйбышев? – спросил Сталин.

– Я готов служить всюду, куда меня пошлют, но причина перевода мне неизвестна.

– Товарищ Ворошилов вам не говорил?

– Нет.

– Почему же вы не потребовали у него объяснений?

Тухачевский посмотрел на него. Спокойный ясный взгляд, но в глубине его Сталин чувствовал насмешку.

– Мое дело – исполнять приказ. Приказано сдать дела, я их сдаю.

Сталин сидел, прикрыв глаза.

Поднял их на Тухачевского.

– У партии к вам нет претензий. Партия всегда доверяла вам, доверяет и сейчас. Однако вы видите обстановку в стране.

Эта обстановка связана с обострением внутриполитической ситуации. Усилилось сопротивление вражеских элементов, повысилась и бдительность советских людей. Случается, что советские люди бывают излишне бдительны, сверхбдительны, развивается нездоровая подозрительность.

Такие явления мы, к сожалению, имеем и в армии. Это нехорошо, конечно, хотя наших людей можно понять, процессы Зиновьева – Каменева, Пятакова – Радека накалили атмосферу. В такой обстановке арестована ваша близкая знакомая – Юлия Ивановна Кузьмина…

Он замолчал.

– Юлия Ивановна, – сказал Тухачевский, – жена Николая Николаевича Кузьмина, вероятно, вы его знаете, он член партии с 1903 года, бывший комиссар Юго-Западного фронта, делегат Десятого съезда партии и участник подавления Кронштадтского мятежа. Ни в каких оппозициях не участвовал…

– Мы знаем товарища Кузьмина, – перебил его Сталин, – Центральному Комитету партии известны заслуги товарища Кузьмина Николая Николаевича. Но арестована Юлия Ивановна Кузьмина, повторяю, ваша хорошая знакомая. На этот счет идут всякие разговоры, мещанские разговоры, бабские сплетни. Но эти разговоры, эти сплетни надо прекратить. Мы хотим охранить авторитет наших военных руководителей. Авторитет наших военных руководителей – это авторитет армии. Поэтому Политбюро посчитало целесообразным перевести вас в Куйбышев. Пусть поутихнут разговоры, пусть НКВД разберется с Кузьминой и, кстати, с вашим порученцем, ведь он тоже арестован».

Например, Лидия Норд в своей книге утверждает, что поводом для смещения Тухачевского послужили его связи с женщинами. Передает она и разговор Михаила Николаевича с Гамарником:

«Глава Политического Управления армии не кривя душой сообщил Тухачевскому, что у него есть копии постановления ЦК партии относительно снятия Тухачевского с поста заместителя наркома. “Кто-то под тебя, Михаил Николаевич, сильно подкапывался последнее время, – сказал он. – Но, между нами говоря, я считаю, что все обвинения ерундовые… Зазнайство, вельможничество и бытовое разложение, конечно… Бабы тебя сильно подвели – эта… твоя блондинка, Шурочка… И “веселая вдова” – Тимоша Пешкова». – “Со Скоблиной я уже несколько лет тому назад порвал, – ответил Тухачевский, – а за Надеждой Алексеевной больше ухаживал Ягода, чем я”. – “А ты со Скоблиной не виделся, когда вернулся из Англии, не привозил ей подарков?..” – “Не виделся и никаких подарков не привозил. Она мне несколько раз звонила по телефону, но я отвечал, что очень занят”. – “И лучше не встречайся с ней больше… И с Ягодой не соперничай… А в остальном положись на меня. Обещаю тебе, что постараюсь это все распутать, и уверен – ты недолго будешь любоваться Волгой, вернем тебя в Москву”».