Любви все звания покорны. Военно-полевые романы - [34]

Словом, снова вагонная жизнь командующего, режим службы которого был в основном «на колесах». А это значит, постоянные разъезды по фронту, в командировки в Москву, Минск и даже за границу. Он жил в своем служебном вагоне, к которому привык. Там же располагался и его штаб.

Его салон-вагон ранее принадлежал какому-то крупному железнодорожному чиновнику. Абсолютно комфортабельный он был весьма удобен для работы. В салоне стоял письменный стол, тяжелые кресла красного дерева, а у кожаного дивана – круглый столик. К салон-вагону обязательно прицеплялись классный вагон охраны, теплушка для лошадей и платформа для автомобиля. При командующем всегда находились состоящий для особых поручений и адъютанты. И не только мужчины…

Судя по графику служебной деятельности, в самом Смоленске Тухачевский бывал достаточно мало. Жену он с собой уже не возил, и Нина Евгеньевна проживала в городе, где у них была своя квартира в доме.

Одна из знакомых четы Тухачевских, Л. В. Гусева, в коллективном сборнике воспоминаний друзей маршала напишет об этом периоде:

«Мужа моего – командира Красной Армии – перевели в Смоленск, и мы оказались соседями с Тухачевскими по дому. Так я познакомилась, а затем на всю жизнь подружилась с женой Михаила Николаевича, умной, тактичной, располагавшей к себе молодой женщиной, Ниной Евгеньевной.

Она ввела меня в свой тесный, хотя и очень обширный, семейный круг. Тут было интересно всегда».

Но дом – домом, а в вагоне-салоне служба, работа, и, наконец, тоже жизнь. Была там и женщина Амалия Яковлевна Протас, «адъютант командующего Западным фронтом, девица, образование среднее, беспартийная, место службы – вагон командующего». А фактически она была «женой» командующего в его вагоне. Но прежде чем туда попасть, около трех месяцев в 1920 году отработала журналисткой в «снабжении Западного фронта» в г. Смоленске. С ноября 1920 года по 1921 год была сотрудницей хозяйственного отдела ЧК Белоруссии в г. Минске. В 1921-м находилась на работе в хозяйственно-материальном управлении НКПС в г. Москве. И, наконец, с конца марта 1921 года, по рекомендации адъютанта командующего, Геймана, она уже в штате Ревсовета Западного фронта, сначала как машинистка, затем как секретарь «командующего Тухачевского» с 1922 по 1923 год. Именно в 1923 году Тухачевский неоднократно будет избавляться от нее, пока Протас не исчезнет из вагона совсем.

«Судя по штабным документам, – пишет С. Минаков, – с 13 января 1923 г. ее отправляют в полуторамесячный отпуск. Затем отпуск продлевают до 21 апреля 1923 г. Однако А. Протас неожиданно возвращается из отпуска 15 марта 1923 г. и вновь сопровождает командующего в поездке по фронту (так записано в приказе по штабу фронта). 21 апреля 1923 г. А. Протас исключают из списков служащих по собственному желанию. В июне того же года она вновь оказывается адъютантом командующего и сопровождает М. Н. Тухачевского в Москву. Затем с 11 июля вновь отправляется в отпуск. Наконец, с 14 августа 1923 г. считается окончательно уволенной со службы. Все это напоминает импульсивные женские капризы, а не распланированный режим службы адъютанта командующего фронтом».

Когда летом 1937 года нарком обороны К. Е. Ворошилов представил начальника летного отделения штаба ВВС РККА майора А. И. Ильина на должность командующего ВВС КБФ, политотдел штаба ВВС дал А. И. Ильину отрицательную партхарактеристику. Его характеризовали как человека заносчивого, поддерживающего знакомства с «врагами народа» и, в частности, «с одной из жен Тухачевского – Протас».

Увлечение женщинами, однако, не мешало Тухачевскому интересоваться скрипичным делом. Л. В. Гусева вспоминала: «Михаил Николаевич и Нина Евгеньевна умели создать обстановку непринужденности. У них каждый чувствовал себя легко, свободно, мог откровенно высказать свои мысли, не боясь, что его прервут или обидят.

В домашних разговорах Михаила Николаевича излюбленной темой было скрипичное дело. Он знал массу историй, связанных с изготовлением скрипок, и десятки профессиональных секретов, которыми охотно делился. С умением истинного мастера Тухачевский сам создавал превосходные музыкальные инструменты. Иногда и мы с Ниной Евгеньевной привлекались к этому в качестве “подсобной рабочей силы” – нам доверялось протереть наждаком какую-либо тщательно выструганную деталь будущей скрипки, порой даже отполировать ее. Это были очень веселые часы. Перемазавшиеся лаками и клеем, мы выслушивали бесконечные насмешливые замечания Михаила Николаевича:

– Ну, разве так работают! Какой из вас Страдивариус!..»

Неизвестно, каким Страдивариусом был Тухачевский, но, известно точно, ловеласом он был отменным. Однажды в Ленинграде он несколько часов катал чужую жену на своем служебном автомобиле. Когда об этом узнал оскорбленный муж-майор, то он немедленно написал жалобу наверх. Этот офицер прекрасно осознавал, что за несколько часов в машине могло произойти и нечто деликатное, о чем жена могла и не рассказать.

«Человек атлетического, идеального телосложения, красавец, Тухачевский… тянулся к жизни, наслаждался красотой природы и людей, любил и был любим. Тухачевский мог бы украсить древнеримский легион, колесницу или средневековый турнир», – оценит маршала Галина Серебрякова.