Это было незадолго до революции, той самой, в которой победили большевики. Повсюду висели разукрашенные плакаты с надписью красно-белыми большими буквами «Заем свободы». Тут же можно было прочесть и соответствующий лозунг: «Военный заем во имя спасения родины и революции. Кто не подпишется, тот явится врагом родины и революции». На следующий день в 12 часов дня было назначено внеочередное заседание Гельсингфоргского Совета с участием всех судовых и армейских комитетов и профессиональных союзов. Повестка дня соответствующая плакатам: «Заем свободы».
Однако мнения по поводу этого призыва разделились уже накануне. Например, большевистская фракция постановила голосовать против займа.
День заседания выдался ярким и солнечным. Улицы наводнили многочисленные демонстранты. До заседания оставался один час, когда члену совета от большевиков Павлу Ефимовичу Дыбенко позвонили и передали, что из Петрограда от ЦК партии прибыла товарищ Коллонтай, которая выступит с докладом о «Займе свободы».
«Спешу к театру, где происходит заседание и куда стекаются толпы “желтых” демонстрантов и колонны, идущие под большевистскими лозунгами, – напишет в своих мемуарах Дыбенко. – Около театра царит оживление. Пестрые наряды дам, элегантные костюмы мужчин перемешались с черной и серо-зеленой массой матросов, рабочих и солдат. Театр переполнен. Чудится, что его стены, привыкшие к посещениям изысканной финской и русской буржуазии и чванливого офицерства, с удивлением смотрят на новых хозяев положения. Воздух вместо тонкого запаха парижских духов насыщен крепким запахом казенных смазанных сапог. И этот запах наполняет сердце жаждой борьбы, так как он исходит от тех, кого эксплуатируют, кого десятками, сотнями тысяч посылают умирать за чуждые им интересы.
Когда я вошел в театр, Коллонтай доказывала, что военный заем, хотя и заем «свободы», на деле предназначен для обслуживания империалистических замыслов Временного правительства. Правительство хочет продолжать братоубийственную войну. Долой военный заем! Никто не должен голосовать за него!
Закончила. Похлопали ей, крикнули “ура”, но не совсем густо… Как ее встретили, не знаю, не был при том. Видно, многие “не поняли” ее. Матросы ведь тогда еще не знали “иностранных слов”. После товарища Коллонтай выступало много ораторов. Но еще до голосования видно было, что меньшевики одержали победу. Незначительным большинством голосов резолюция о военном займе прошла. Мы потерпели поражение».
Но оно было временным… На агитацию матросов Балтийского флота, на работу с ними, агитатора-большевика Коллонтай направил лично В. И. Ленин. Он знал, кого посылать на самое трудное дело. И это был очень коварный и смелый шаг. Ведь «братишки» находились под влиянием анархистов и большевиков не жаловали. Им нужен был свирепый оратор, способный не просто, ошеломив, убедить толпу, но и привести ее в состояние истерики. А тут еще и женщина. Да какая!
Отправившись на военный корабль, Александра Коллонтай была встречена председателем Центробалта Павлом Дыбенко. Целый час она заставила матросов слушать свою пламенную речь о неподчинении властям и реакционном смысле займа «Свободы». А потом Павел пронес Александру по трапу на катер на руках и договорился о свидании. Во время этой встречи матрос почему-то «рассеянно оглядывался вокруг, поигрывая неразлучным огромным револьвером синей стали». Он растерялся от нахлынувших на него чувств: таких прекрасных женщин, как ОНА, он никогда не встречал. И с этого дня сопровождал товарища Коллонтай во всех поездках.
