Любовная история галлов - [9]
Уже двенадцать лет он любил Фезику, женщину столь же примечательную, как и он сам, то есть блиставшую достоинствами в той же мере, как он выделялся дурными качествами. Но пять лет из этих двенадцати она провела в изгнании вместе с принцессой Леонорой, дочерью Горнана Галльского, которую судьба преследовала потому, что она обладала добродетелью и не могла смирить свой высокий дух, снизойдя до угодливости, которая требуется при дворе. Во время их отсутствия шевалье не был замечен в строгом постоянстве; хотя Фезика, как никто, заслуживала любви, его неверность была отчасти извинительна, ибо она ни разу не удостоила его своих милостей.
Несмотря на это обстоятельство, некоторым он внушал ревность. Среди них был граф де Ворель. Когда тот однажды упрекнул графиню Фезику в любви к шевалье, красавица ответила ему, что он, очевидно, сошел с ума: как может она любить величайшего плута на свете?
— Забавный же довод, сударыня, вы придумали для вашего оправдания! — заметил он ей. — Я знаю, что вы еще большая плутовка, чем он, и все равно люблю вас.
Хотя шевалье кого только не любил, он, однако, питал непреодолимую слабость к Фезике. С кем бы он ни был связан любовными узами в данный момент, стоило кому-то зачастить к этой даме, как он бросал все и возвращался к ней.
И недаром, ибо Фезика была восхитительна. У нее были блестящие карие глаза, правильный нос, прелестный яркий рот, белая и гладкая кожа, удлиненное лицо; ей шел даже острый подбородок, который обычно никого не украшает. Волосы ее были пепельного цвета. Всегда опрятна и благопристойна, одета с большим изяществом, она, однако, пленяла более своей внешностью, нежели великолепием нарядов. Ум она имела живой и непосредственный. Ее нрав невозможно описать, ибо с присущей ее полу скромностью она была характером такая же, как все. Обычно каждый, размышляя о том, что ему надлежит сделать, лучше обдумывает финал, чем начало; у Фезики же получалось наоборот: ее размышления мешали действиям. Не знаю, уверенность ли в своих достоинствах была тому причиной, но она ничуть не была озабочена поиском поклонников и не давала себе труда привлекать мужчин. Когда кто-то влюблялся в нее по собственному почину, она не находила в себе ни достаточно суровости, чтобы от него отделаться, ни нежности, чтобы его удержать. Он покидал ее, если хотел, или, если хотел, оставался, но, как бы он ни поступил, ее это не волновало.
Я уже сказал, что прошло пять лет с тех пор, как шевалье виделся с нею. Чтобы не терять времени даром, он завел тысячу возлюбленных. Среди них была герцогиня де Виктори; три дня спустя после ее кончины он влюбился в Лариссу. Именно тогда Проспер написал следующий сонет, обращенный к шевалье:
Новое любовное приключение едва лишь намечалось, когда Фезика вернулась в Париж. Так как Ларисса не одарила шевалье ни малейшей благосклонностью, ничто не удерживало его подле нее, и он оставил неблагодарную ради Фезики. Будучи, однако, не способен долго оставаться в одном и том же душевном состоянии, он скучал в ее обществе и потому принялся ухаживать за Арделизой — как раз тогда, когда у нее завязались близкие отношения с Самилькаром. По сравнению с юношей шевалье не так легко нравился дамам, но был с ними ничуть не более настойчив. Напротив: лишь бы только иметь возможность игриво шутить, тешить свое тщеславие, пуская пыль в глаза легковерным людям, мучить соперника, превзойти его элегантностью — а финал его мало заботил. Ему было, впрочем, труднее других убедить кого-то, ибо он никогда не говорил серьезно, и только очень склонная к самообольщению дама могла поверить, что шевалье в нее влюблен.
Как я уже сказал, нелюбимый поклонник никогда еще не бывал столь докучлив. У него в услужении находилось всегда два или три безливрейных «лакея в сером», которым поручалось следить за соперниками и возлюбленными их господина. Однажды Арделиза, собираясь на свидание с Самилькаром и беспокоясь, что ее может выследить шевалье д’Эгремон, решила, чтобы его обмануть, выйти закутавшись в плащ, в сопровождении горничной, и переправиться через Сену на лодке, предварительно наказав своим людям прибыть за ней в Сен-Жерменское предместье. Человек, выступивший вперед, чтобы она, входя в лодку, оперлась на его руку, был одним из «серых лакеев» шевалье д’Эгремона. В его присутствии она ликовала вместе с горничной, что обманула шевалье, и разглагольствовала о предстоящем свидании. Лакей тотчас отправился передать услышанное своему господину, который уже на следующий день немало удивил Арделизу, рассказав ей подробности вчерашнего приключения.
