Шесть повестей о легких концах

Шесть повестей о легких концах

Книга «Шесть повестей…» вышла в берлинском издательстве «Геликон» в оформлении и с иллюстрациями работы знаменитого Эль Лисицкого, вместе с которым Эренбург тогда выпускал журнал «Вещь». Все «повести» связаны сквозной темой — это русская революция. Отношение критики к этой книге диктовалось их отношением к революции — кошмар, бессмыслица, бред или совсем наоборот — нечто серьезное, всемирное. Любопытно, что критики не придали значения эпиграфу к книге: он был напечатан по-латыни, без перевода. Это строка Овидия из книги «Tristia» («Скорбные элегии»); в переводе она значит: «Для наказания мне этот назначен край».

Жанр: Классическая проза
Серии: -
Всего страниц: 34
ISBN: -
Год издания: 1922
Формат: Полный

Шесть повестей о легких концах читать онлайн бесплатно

Шрифт
Интервал


Первая

Витріонъ

Темь: окошко въ стѣнку. Только дырка спасаетъ — большая, съ голову. Бѣловъ пробовалъ печку ставить. То есть печку ему обѣщала переуступить Марья Ильинишна — полковница, изъ Госиздата — ей большую кирпичную поставили. Обѣщала за двадцать косыхъ. А косые обѣщалъ Бѣлову Доберъ — вѣрный человѣкъ. Долженъ былъ Бѣловъ только малость схалтурить: трубы дымятъ, надъ трубами заря, рабочій — одни мускулы, главное приналечь на мускулы — протягиваетъ руку середняку. Середнякъ, конечно, средній, не въ немъ суть. Подпись соотвѣтствующая:

«НЕСИТЕ КАРТОФЕЛЬ».

Бѣловъ старался — печка. Но вмѣсто трубъ — палочки, вмѣсто мускуловъ — разжирѣвшія запятыя. Подписи самъ Ильичъ и тотъ не прочтетъ. Бѣловъ ее, скорѣй всего, только предчувствовалъ. Не будетъ картошки. Но и печки не будетъ. А дырку сдуру уже пробилъ. Все равно — свѣту больше. Порой залетаютъ гостьи — косматыя бѣлыя птицы. Солнце, прицѣлившись, въ дырку размашисто плюнетъ, и Бѣловъ отъ радости осленкомъ заоретъ.

Сосѣдъ — профессоръ, «контръ» отчаянный — занятъ подпольной работой: «симптомы душевныхъ заболѣваній преступныхъ элементовъ». Крикъ ослиный услышавъ, махорку просыпавъ, къ отдушинѣ тайной несется. Вытащивъ папку, быстро у стѣнки пишетъ:

«Еще одинъ случай: ничѣмъ необоснованные похотливые вскрики»…

Кровать — холмомъ. Табуретъ. (Бѣловъ: «Осторожно! Садясь, наклонитесь направо для равновѣсія»). Облупленный тазъ съ черной ледяной корой. Скользко: Бѣловъ умывался, подмерзло съ утра. Ему не холодно — онъ въ полушубкѣ. Ребята достали. Краденый, съ военнымъ клеймомъ. Пришлось перекрасить. Краски не хватило, кончилъ правый рукавъ гуталиномъ. Посему — неприступенъ. Всю зиму одно: «свѣже-выкрашенъ». Лидія Степановна его на всякій случай даже съ честной сухой стороны къ себѣ не подпускаетъ.

Странныя въ комнатѣ вещи: доски съ прибитыми штепселями, подкова, веревки вокругъ, жестяные диски, стекло, заржавленое колесо стѣнныхъ часовъ, коробки отъ гильзъ, ерунда. Все это не случайно, не завалявшійся хламъ, но тщательно подобрано, полно значенія. Бѣловъ — не чудакъ, не старьевщикъ — художникъ-конструкторъ. Запомните — Василій Бѣловъ.

Вотъ съ матеріаломъ туго. Хоть онъ зарегистрированъ во Всерабисѣ, достать ничего нельзя. Въ Изо выдали карточку. — Пошелъ: позвольте жесть, стекло, дерево и кой-какую мелочь. А ему: — У насъ только въ тюбикахъ краски. Хотите зелень Веронэза? — Ослы! Приходится все добывать налетомъ, порой съ опасностью. Штепселя, конечно, просто — вывертываетъ всюду — въ совѣтскихъ мѣстахъ и въ гостяхъ: всегда, заведя о пайкахъ разговоръ, изловчиться можно. Съ жестью хуже. Недавно листъ стянулъ съ обгорѣвшаго дома на Зубовскомъ. Милицейскій увидѣлъ, стрѣлять хотѣлъ. Едва убѣжалъ. Такъ все — до бичевки изъ мудраго главка. Времени мало. Ночью коченѣя сидитъ Бѣловъ, мастеритъ. А печка и полъ изъ «Ледяного Дворца» и капустный духъ (будто не супъ, а портянки) — все это мелочи, бытъ, говорить не стоитъ. Циркуль. Число. Описанный кругъ великъ и прекрасенъ. Здѣсь нѣтъ ни ошибки, ни страсти, ни скверной, чужой суеты. Дано капустнымъ, корявымъ, гнилымъ. Но можно, циркульной пастью схвативъ, разсчитать и построить: комнату — каюту въ поднебесьи, чувства, не четыре, а сорокъ четыре материка. Есть Вещь. Вѣдь были-жъ другіе — песья морда (обязательно въ профиль), верблюдникъ Аравіи, рыба, крестъ. Теперь — просто Вещь. Такую можно построить — законы притяженія блюдя — чтобъ одна, внѣ земли, вертѣлась — новое тѣло средь тѣлъ.

Темь — чепуха. Двѣ вещи. Одну рожаетъ сейчасъ на горбатой кровати, доску подложивъ, чтобъ сподручнѣе было. (На доскѣ трафаретомъ: «Осторожно. Бисквиты.») Новая форма. Абстракція. Тяжесть цилиндра и шаръ. Треугольниковъ зубья рвутся впередъ, хватаютъ, берутъ. Вращается. Ходитъ. Памятникъ новой эры. Не можетъ стоять онъ, какъ воронье пугало. Долженъ гулять — отъ Страстного, по всѣмъ бульварамъ, кольцомъ вдоль трамвайной линіи «А». Отъ страха послѣднія клячи сдохнутъ. Онъ будетъ ступать, шагъ за шагомъ, чудесный, непреложный. Такого нельзя не замѣтить. Даже американецъ, спеціальный корреспондентъ «Чикагской Трибуны», рожденный на тридцать восьмомъ этажѣ и въ часъ выплевывающій пять тысячъ словъ по кабелю, увидѣвъ — падетъ, подыметъ къ небу длинныя носища своихъ рыжихъ штиблетъ, увѣруетъ въ эру.

Два года его измышляетъ Бѣловъ. Штепселя и жестянки — прицѣлъ. Только сегодня закончилъ чертежъ. Сдѣлать легко — все высчитано, вымѣрено, ясно. Даже имя есть — Витріонъ. Глупое имя. Какъ будто въ животѣ бѣловскомъ подъ цилиндрами еще топорщится романтическая дрянь.

Отсюда другая вещь — съ виду много обычнѣй самоходныхъ угловъ — Лидія Степановна Барыкова. Съ любовью дѣло обстоитъ смутно, еще не обслѣдовано. Объяснить очень трудно. Почему Бѣловъ, презирающій чувства, ходитъ къ совѣтской барышнѣ съ прической на уши, съ амурчатой камеей и съ шалой шалостью — растрепать, обидѣть, надъ конструкціей всласть посмѣявшись, убѣжать и вскользь губами задѣть крутые холмы бѣловскаго лба, изъ которыхъ прутъ Витріоны. Почему? Какъ такое понять? Только одно — вернувшись за полночь — бухъ на острый горбъ и нѣтъ силъ. Въ глазахъ не торжественный шаръ, а ямочки щекъ, изъяны, на бокъ прическа, отъ ласки и боли блѣднѣющій тусклый зрачокъ — безпорядокъ, прекраснѣйшій вздоръ, любовь. Не понимая, глядитъ, а въ дырку, барахтаясь, лѣзутъ съ неба золотые жуки. Да! Можно построить такую, что будетъ въ пространствѣ вертѣться — большая, стальная, одна. Только съ любовью никакъ не сладить: положишь — взлетитъ, скажешь «лети!» — грохнется камнемъ, убьетъ.


Еще от автора Илья Григорьевич Эренбург
Не переводя дыхания

Иллюстрация на обложке Д. Штеренберга. Сохранена оригинальная орфография.


Трубка солдата

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Черная книга

”В конце 1943 года, вместе с В. С. Гроссманом, я начал работать над сборником документов, который мы условно назвали ”Черной Книгой”. Мы решили собрать дневники, частные письма, рассказы случайно уцелевших жертв или свидетелей того поголовного уничтожения евреев, которое гитлеровцы осуществляли на оккупированной территории. К работе мы привлекли писателей Вс. Иванова, Антокольского, Каверина, Сейфуллину, Переца Маркиша, Алигер и других. Мне присылали материалы журналисты, работавшие в армейских и дивизионных газетах, назову здесь некоторых: капитан Петровский (газета ”Конногвардеец”), В.


Тринадцать трубок

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Люди, годы, жизнь. Книга I

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


День второй

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Афган. Территория войны

25 лет назад завершился вывод наших войск из Афганистана. Долгое время правда об афганской войне замалчивалась, порождая слухи разного толка. То, что эта война повлияла не только на дальнейшие события в нашем государстве, но и на всю мировую историю, – очевидно. Мы вновь и вновь возвращаемся к теме афганской войны, пытаясь понять ее место в контексте истории. И только теперь появилась возможность приоткрыть завесу над «государственной тайной», узнать, что происходило тогда в кулуарах власти, в тылу и на поле боя.Перед вами – свидетельства очевидцев и участников событий! Читайте!


Я печален печалью разлуки

Его жизнь могла бы лечь в основу нескольких приключенческих романов. Его любовь – рыцарское поклонение прекрасной даме. Его бескомпромиссность и стремление идти до конца казались нелепым и опасным чудачеством, но в конце концов вызывали уважение даже у врагов. Его смерть символизировала гибель целого поколения, оказавшегося слишком прямым, чтобы приспособиться.В своих стихах Гумилёв был таким же, как и в жизни, – неистовым романтиком, безудержно стремящимся в неизведанные дали в поисках истинной любви.


Танец убийц

Роман венгерской писательницы Марии Фагиаш «Танец убийц» основан на реальных исторических фактах — низвержение династии Обреновичей, убийство последнего наследника этого дома короля Александра и его жены, королевы Драги. Все действие книги умещается в одни сутки, с 28 на 29 мая 1903 года по старому стилю, а главное событие — в пару часов.Как творится история? Как приходят к власти самодержцы? Кто они, когда не сидят в зале приемов и не одеты в порфиру? Автор искусно смещает акценты таким образом, что Сербия начала XX века становится натуралистичной декорацией определенной эпохи определенного государства, а на этом ярком и в некотором смысле экзотическом фоне разыгрываются настоящие человеческие — и даже нечеловеческие — драмы.


Штрафная рота. Высота смертников

Три бестселлера одним томом! Лучшие романы о штрафниках Великой Отечественной. Боевой путь советской штрафной рота от проклятой высоты подо Ржевом, ставшей для них «высотой смертников», — после этого боя от всей роты в строю осталось не больше взвода, — до беспощадных боев на Курской дуге и при форсировании Днепра.Штрафников не зря окрестили «смертниками» — «искупая свою вину кровью», они обязаны были исполнять самые невыполнимые приказы любой ценой, не считаясь с потерями, первыми шли в самоубийственные разведки боем и на штурм неприступных вражеских позиций.


Обозрение современной литературы

«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».


Деловой роман в нашей литературе. «Тысяча душ», роман А. Писемского

«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».


Ошибка в четвертом измерении

«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».


Мятежник Моти Гудж

«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».


Четыре времени года украинской охоты

 Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...


Человеческая комедия. Вот пришел, вот ушел сам знаешь кто. Приключения Весли Джексона

Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.