Любовная история галлов - [11]

Фезика, чье сердце, насколько известно, было дотоле тронуто лишь высокими достоинствами сеньора Йерского (фаворита принца Битурингского), которого она вот уже четыре или пять лет была лишена возможности видеть (однако поддерживала с ним переписку), почувствовала, что ее уверенность в себе поколеблена по вине юного Тримале. Хотя Зериж, друг сеньора Йерского, пытался уговорить ее прогнать поклонника, Фезика не вняла его словам; притворившись, будто любовь юноши ей смешна, она долго приглядывалась к его образу действий. Наконец, видя, что Тримале не проявляет ни малейшей настойчивости, она поняла, что неизбежно его потеряет, и решила поставить эту потерю себе в заслугу. Чтобы дело не выглядело так, словно она приносит жертву ради шевалье, похвалявшегося, что вытеснит своего племянника, она прогнала обоих, сказав Зерижу, что следует его совету. По этому случаю возникла шутка, что Фезика отправляет в ссылку своих лучших возлюбленных.

Однако шевалье так надоедал ей мольбами, которые передавал через своих друзей, что по прошествии двух недель добился наконец позволения вновь свидеться с нею. По поводу этого события он написал куплет сарабанды:

Когда Зериж, фламандца верный друг²⁴,

Велел со мной расстаться навсегда

Филиде милой, сколько горьких мук

Я претерпел в изгнании тогда!

Меня томил отчаянья недуг:

Вернусь ли к ней до Страшного Суда?

Но черных дней минула череда.

Пять или шесть месяцев кряду шевалье, радуясь, что избавился от племянника, любил Фезику один и был этим счастлив. Между тем друзья Тримале внушили ему, что стыдно красивейшему юноше при дворе встретить на своем пути жестокую даму и что его неуспех у Фезики вредит ему во мнении света. Эти соображения побудили Тримале снова начать волочиться за Фезикой. Незадолго перед тем он вернулся из военной кампании, серьезно раненный в правую руку; правда, рана уже заживала и не мешала ему прогуливаться.

Однажды он встретил Фезику в Королевском саду²⁵. С ним был Фуквиль, большой друг дамы; чтобы сделать ей и своему спутнику приятное, тот помог им завязать разговор и оставил их на довольно долгое время наедине. Тримале не сказал ни единого слова о любви, но корчил такие мины и бросал такие взгляды, что они казались Фезике в высшей степени красноречивыми. Она углядела даже больше, чем он хотел сказать. Под конец их беседы с Тримале вдруг приключился легкий обморок, от которого он оправился благодаря заботам Фезики и подоспевшего Фуквиля. Мнения дамы и друга относительно причины этого недомогания оказались различными. Фуквиль приписал его ране, Фезика — страсти. Ничему женщина не верит легче, чем тому, что любима: ведь самолюбие подсказывает ей, что ее должны любить, а убедить себя в том, чего желаешь, не составляет труда. Потому-то Фезика нимало не усомнилась в любви Тримале.

Тем временем Арделиза, не желавшая упустить красивого юношу, попросила Женувиля привести Тримале к ней, что тот и сделал. Но час этого кавалера еще не настал, так что он вышел от Арделизы столь же свободным, как и вошел в ее дом, и продолжал ухаживать за Фезикой. Это вызвало у шевалье д’Эгремона новый приступ ревности. Чтобы выяснить, как далеко продвинулись дела племянника, он написал красавице записку якобы от его имени, для правдоподобия — левой рукой:

Как же трудно человеку, когда у него одна лишь жалкая левая рука. Молю, сударыня, дать мне возможность поговорить сегодня с Вами в любой час, какой Вам угоден, но так, чтобы мой дорогой дядюшка о том не проведал, ибо в противном случае я рискую жизнью, да и Вам, возможно, придется не лучше.

Прочитав записку, Фезика велела посыльному сказать человеку, который придет за ответом, чтобы его господин прислал к ней в три часа пополудни Маникана. Получив ответ, шевалье счел, что это достаточная улика против Фезики: ее тайные сношения с Тримале отныне доказаны, — и в этой уверенности отправился к ней. Бушевавшая в сердце ярость настолько исказила его лицо, что, если бы только Фезика удостоила взглянуть на него повнимательнее, она немедленно поняла бы все.

— Давно ли, сударыня, — вопросил он ее, — виделись вы с Тримале?

— Дней пять или шесть тому назад, — отвечала она.

— Но ведь совсем недавно, — возразил Эгремон, — вы получали от него письма.

— Я, письма от Тримале! Зачем бы он стал мне писать? Да и в состоянии ли он писать кому-нибудь?

— Вам следовало бы лучше обдумывать ваши слова, — заметил шевалье, — ибо все это очень серьезно.

— Дело в том, — пояснила Фезика, — что Маникан только что прислал ко мне человека спросить, нельзя ли Тримале повидать меня сегодня, а я ответила через посыльного, чтобы Маникан пришел один, без своего друга.

— Да, верно, — отрывисто сказал шевалье, — вы послали сказать Маникану, чтобы он пришел без Тримале; но это был ответ на письмо моего племянника. Мне это известно, сударыня, по той причине, что письмо написал я сам и ответ был вручен мне. Неужели вам мало той жестокости, с какой вы отвергаете мою любовь вот уже целых двенадцать лет? Вам еще понадобилось предпочесть мне мальчишку, который две недели как делает вид, будто влюблен, хотя вовсе вас не любит!