Любовь во время карантина - [35]

→ Может, тогда на Чистых?

→ Можем социально дистанцированно погулять

→ уточек покормить, все дела

→ я делаю шикарный глинтвейн, и у меня есть термос))

→ только чашку тебе надо будет взять свою, хаха

→ Кстати, знаю там один секретный двор, с павлинами. Ты там была?

→ Был бы рад с тобой время провести, в общем

→ если ты, конечно, хочешь)

Почему-то было страшно открывать сообщения, и я только смотрела на экран, пока он не погас и не показал мое смущенное отражение. А что, если вселенная подстроила тот январский снег не только для дедушки, но и для меня? Не зря же в нашей с ним жизни вдруг появилось это Измайлово?..

Максим Жук Из карантинного дневника

Май

У меня сейчас очень странная жизнь. Если раньше поездка из Владивостока в Москву была чем-то рутинным, то теперь прогулка в центр города кажется путешествием в Париж.

Я выучил наизусть все деревья в своем дворе. Вот старая груша рядом с собачьей площадкой, а вот черемуха около мусорки и кусты сирени возле парикмахерской. А вот собака Лаврентий, которая раньше всегда гуляла сама по себе, а теперь – на поводке и с хозяйкой. И, конечно, девочка, которая сутками в любую погоду качается на качелях. Она слушает плеер и почти делает «колесо». Я вижу ее и когда пью утренний кофе, и когда грею обед, и когда завариваю вечерний чай. Наверное, ребенок готовится в космонавты, чтобы улететь из этого карантина.

Я чувствую себя Марселем Прустом, который в комнате из пробкового дерева вглядывается в свою маленькую личную вселенную. Это хорошо, но, признаюсь, я не очень люблю Пруста.

Скоро к нам придет лето. Встречая его во Владивостоке, я всегда чувствую себя Овидием в изгнании. Город, в котором я родился и живу и который все-таки люблю, душит меня в своих влажных объятиях, как большая слюнявая собака.

Год назад можно было бы сказать, что я сам себе император Октавиан и никто меня тут силой не удерживает. Но теперь это не так. И сегодня, в этот пасмурный день, особенно сильно хочется написать эту короткую жалобную элегию в прозе. Или, как говорят в XXI веке, нытья пост.

Кстати, недавно закрыли на карантин мой любимый спортзал, и никто не знает, когда он заработает снова. Но двери алкомаркета «Солнышко» по-прежнему открыты для всех, как вопросы о смысле жизни и смерти. Эпидемия – это очень философское состояние мира.

Июль

Пару дней назад прошло голосование по поправкам в Конституцию. Я сходил выполнить гражданский долг. Думаю, стоит задокументировать свои впечатления для потомков. Для усиления драматизма запишу их в настоящем времени.

В гулком вестибюле школы, где находится избирательный участок, пожилая охранница слушает какой-то лютый шансон и кивает в такт крашеной головой.

Дама в медицинской маске и халате, перед тем как выдать бюллетень, направляет мне в лоб пластиковый пистолет, чтобы измерить температуру. Мне кажется, что это какой-то прибор, который читает мысли и автоматически вышибает мозги инакомыслящим.

Я ставлю галочку в графе «нет» и брезгливо кидаю листок в урну. Так бросают подтирку в очко общественного сортира, стараясь не смотреть на его содержимое. Думаю, что уже скоро я буду знать, жалеть ли мне об этом решении или нет. А пока будущее не наступило, я продолжу делать то, что умею и люблю: читать книги, писать книги и рассказывать о книгах.

Сентябрь

Мой отпуск закончился, и вчера был первый рабочий день в университете. Охранники теперь проверяют не пропуска, а температуру студентов и преподавателей. Ты и так в маске, что на твой пропуск смотреть-то? Но показать его надо, а то не пустят. (Хорошо, что термометры теперь электронные, а то пришлось бы всему вузу греть один на всех градусник под мышкой.)

Студенты ходят и в масках, и без. Все аудитории теперь открыты, чтобы преподаватели не толпились около вахты. Лишенные коммуникации хранительницы ключей грустно сидят на своих постах и тревожно смотрят в будущее.

Снимая маску, чтобы прочитать лекцию, чувствуешь себя голым и беззащитным. Но потом привыкаешь, как начинающий стриптизер. Только денег в трусы тебе не суют. (А жаль!)

Но в целом чувствуешь себя на большом корабле, который или в любой момент врежется в айсберг, или попадет в шторм, или будет захвачен террористами. Вот такой «Титаник», который не снял Феллини.

После работы я решил пройтись по городу. Остановился, чтобы проверить телефон. Ко мне подошла женщина и спросила: «Скажите, а где находится Олимп?»

Не задумываясь, я ответил: «В Греции».

Дама понимающе кивнула и пошла дальше. Я вернулся к телефону, но через пару секунд понял, что она спрашивала не про Олимп, а про «Олимп» – магазин спортивной одежды на соседней остановке.

Есть что-то одновременно одинокое, ироничное и возвышенное и в моей профессии, и в этом времени, в которое нам выпало жить.

Арина Бойко Полный синглооптимизм

Мы лежали на моей кровати в моей комнате с моей соседкой Мышей. Мы называли это «ходить в гости». Конечно, ее звали не Мыша, но в этом тексте я предпочла для нее такое имя. Это ничего. Я не в первый раз меняю людям имена без спросу.

Я скинула Мыше ссылку на статью о синглизме, и мы прочитали ее наперегонки: она была первой. Я очень прониклась идеями, предложенными в статье. В ней говорилось, что значение романтических отношений преувеличено культурой и что синглизм – это дискриминация людей без пары.