Любовь в эпоху ненависти. Хроника одного чувства, 1929-1939 - [82]

*

28 апреля 1934 года французский писатель и антисемит Селин пишет в Вену своей еврейской любовнице Цилли Пам: «Человечество спасет только любовь к ляжкам. Всё остальное — ненависть и скука».

*

А как обстоят дела у Эриха Марии Ремарка? На сердечном фронте без перемен.

Он боится женщин, которые оказываются слишком близко — а когда они далеко, то скучает по ним. А Ютта Цамбона, с которой он наконец-то развелся, после развода непрерывно сидит у него на коленях в его чудесном доме в Порто-Ронко. Снаружи на набережную накатывают мягкие волны, пальмы потягиваются на теплом ветру, а внутри уныло бездельничает пара загорелых эмигрантов с высоким уровнем достатка.

*

Французский лайнер класса люкс «їіе de France» отчаливает от пристани в Шербуре и берет курс на Нью-Йорк. На его борту много эмигрантов. И двое ищущих. В первый же вечер, когда тихая и круглая луна светит над бескрайней Атлантикой, они встречаются на палубе, потому что оба не могут уснуть и предпочитают смотреть на темные просторы, а не на стены своих кают. Это Марлен Дитрих и Эрнест Хемингуэй, и это любовь с первого взгляда. Впрочем, эта любовь, судя по всему, навсегда останется платонической. На протяжении лет и десятилетий они обменяются бесчисленными письмами. Он называет ее «Краут» [80] из-за ее немецкого происхождения, она его — «папой». И вот, папа Хемингуэй так формулирует проблему: трагедия в том, что у них «несинхронная страсть». Когда он был сильно влюблен в Дитрих, то «Краут именно в этот момент была погружена в роман с кем-то другим, а когда Дитрих, очнувшись, выплывала на поверхность и озиралась по сторонам своими чудесными ищущими глазами, то нырял я». Как трогательно читать подобные вещи об этих «романтиках», которые перепахали конец двадцатых и все тридцатые годы, не обращая ни малейшего внимания на то, насколько синхронизированы их страсти с партнерами. Но друг с другом они ведут себя очень осторожно — вероятно, потому, что они так похожи.

*

После самоубийства жены Нади Иосиф Сталин сближается с ее братом Павлом, его женой Женей, а также с сестрой Нади Анной и ее мужем Станиславом. Самый могущественный человек в СССР, который никому не доверяет, иногда утешается тем, что может поговорить с ними о душевной боли, мучащей его после гибели супруги; кроме того, родственники Нади трогательно заботятся о двух детях, бегающих по длинным кремлевским коридорам.

Летом 1934 года Женя, супруга брата бывшей жены Сталина, всё больше следит за своей внешностью, часто надевает платья Нади, и иногда, когда Сталин ужинает вместе с родственниками и свет падает слева, она кажется ему немного похожей на Надю. Из окружения Сталина только Женя не испытывает перед ним страха — а вот ее мужу Сталин никогда не простит, что тот привез Наде из Берлина тот самый револьвер, из которого она застрелилась. А ее сестре он не может простить, что это она подарила ей то самое платье, в котором Надя была в роковой вечер. Так или иначе, вскоре Сталин начинает роман с Женей, скорее из ностальгии и чтобы не всегда спать в одиночестве. Какое-то время всё идет хорошо. Сталинские палачи убьют их всех намного позже, только в 1938 году, — его любовницу Женю, ее мужа Павла, сестру Нади Анну и ее мужа Станислава.

*

Весной 1934 года Генри Миллер переезжает из Клиши, где он провел с Анаис Нин «Тихие дни в Клиши», в центр Парижа, на улицу Вилла-Сёра, 18, в четырнадцатом округе, в прекрасную квартиру с мастерской, в которой до него недолго жил Антонен Арто, тоже бывший любовник Анаис Нин. В день переезда Миллер получает по почте первый отпечатанный экземпляр своей новой книги «Тропик Рака». Этот тропик — настоящий рубеж в жизни Миллера: теперь все видят, что он писатель. После долгих лет бродячей жизни за чужой счет у него появилась нормальная квартира. Правда, платит за нее Анаис Нин, то есть ее верный муж Хьюго, но разве нам так интересны эти детали. А когда из Нью-Йорка приходят документы по разводу, подтверждающие, что его жена Джун наконец-то готова подвести черту под их бурными отношениями, полными обид и неисполненных желаний, Генри Миллер пишет в дневнике только одно слово: «Ура».

Теперь, когда Джун больше не угрожает его независимости, он может приблизиться к ней в своей литературе. Миллер начинает писать новую книгу — «Тропик Козерога», и в ней он рассказывает историю своего брака. Пока он сидит в майке за пишущей машинкой, слушая на граммофоне Баха и джаз, Анаис Нин лежит на диване и обожествляет Миллера. Но когда он дает своей музе почитать рукопись, она возмущается: по ее мнению, Миллер сводит женщин до роли сексуальных объектов, «ты упрощаешь мир», — говорит она, а его понимание лесбийской любви, по ее словам, «просто примитивно». Генри Миллер невозмутимо выслушивает ее и не меняет в романе ни слова. А ей он говорит: «Я хочу быть монстром, да, я такой».

*

Очевидно, что хитроумный сюрреалист Макс Эрнст из Брюля под Кёльном — самый недооцененный сердцеед начала тридцатых годов. 1934 год начинается для него со страстной, неистовой любви к Мерет Оппенгейм, молодой швейцарской художнице, которая уже вскружила головы Альберто Джакометти и Ман Рэю. Однако Эрнст считает, что только он достоин ее. Почти ежедневно он пишет ей: «Мереточка, Мереточка, Мереточка, я люблю, целую тебя, твой Макс». Или вот, два дня спустя: «Я небрит, я чешусь, если тебе это не мешает, то я целую тебя, везде». А вот следующее: «Мереточка, я непрерывно думаю о тебе. Если ты еще не забыла меня, то дай знать.