Луна за облаком - [28]

— Ладно, ладно,— проговорил Карымов.— Так ты учти, проек- эовщиков я быстренько вызову.

Авторы проекта вскоре явились. Походили, посмотрели. Трубин юлчал. И те молчали. Их было двое. Оба молодые. Может быть, Первый год после института. И Трубин понимал, что им трудно. Все- таки они инженеры, а тут бригадир с замечаниями. Приятного мало.

Они отошли в сторонку от Трубина, переговаривались впол- юса.

— Пожалуй, выдержит.

— Нет, такая стена не годится. Он прав.

— Ну, это еще... рано говорить.

— Связь стены с каркасом надо обязательно усилить. Но у меня je новые сомнения появились.

— Что такое?

— Как он будет класть плиты перекрытия на внутреннюю сте- f? Ты посмотри, сколько там вентиляционных каналов.

— Да-a. Каналы ослабляют стену. Тут мы прошляпили. Не пой- jr, как получилось.

— А бригадир-то...

Проектировщики подошли к Трубину. Тот, который первым эизнал ошибки в проекте, заговорил:

- Да, в чертежах есть упущения. С вашими замечаниями мы эгласны. Может быть, у вас есть еше что-нибудь к нам?

— Вентиляционные каналы приняли во внимание? Проектировщики переглянулись:

— Мы подумаем.

— И сообщим вам завтра.

Трубин улыбнулся, достал папиросы, угостил инженеров.

— А чего завтра? Можно и сегодня. Надо вот что... Стену с вен- чяционными каналами усилить железобетонной «рубашкой».

— И с помощью стержней связать плиты?

— Да-а..

— Пройдемте к вам в бригадирскую. Посмотрим чертежи вмес­ите. Вы не возражаете?

Вечерами Трубин обычно бывал у Флоры.

Про красный свет он так ей и не сказал. Привык к красному эту. Если такое освещение скрывает веснушки, то что же, пускай, нее маленький обман, а то_г что он ходит к ней — это обман побольше. Чего уж тут про свет...

Григорий как-то несколько вечеров не ходил к Флоре. А потом кошел. Из-за Софьи.

Надо было собрать белье в баню, а белье лежало в комоде у >аины Ивановны. Старушки дома не было, и Григорий прошел в ее эмнату, открыл верхний ящик комода. Там лежали наволочки, стыни. Он порылся и ничего не нашел для себя. Где находилось его белье, он не помнил, и стал подряд открывать ящик за ящиком. Среди белья, на самом дне одного из ящиков, он нащупал бумагу и гащил ее. И сразу жаром охватило... Он держал два надорван- конверта и знакомые — Софьины — буквы прыгали перед гла­ш. «Получила письма от дочери и молчит»,— подумал он о Фаи-

не Ивановне. Вынул из конверта одно из писем. Маленький хрустя­щий листочек. Колебался какие-то секунды. «Ну, что из того, если и прочитаю? Подумаешь! Не секреты же здесь какие... А может, не нужно? Намекну Фаине Ивановне, что понадобилось белье, случай­но нашел... Она сама скажет, что в этих письмах. Нет, не скажет. Хотела бы, давно сказала. Читать чужие письма — непорядочно. А если это нужно? Если это пойдет на пользу не одному ему, а и Софье, и ее матери? Все может быть. Вдруг Фаина Ивановна не так поняла дочь, как надо было? Может, не сумела что-то разгля­деть между строк? И такое могло быть. А я увижу, если есть что между строк...»

Сомнения теснились еще в голове, а глаза уже пробегали стро­ку за строкой.

Григорий торопился и запомнил только общий смысл — то, что Софья переехала куда-то, что очень скучает по матери. Тон писем был бодрым. Но в эту бодрость как-то не верилось.

Ни о ее теперешнем муже, ни о Григории она не упоминала Как будто их и не существовало на свете, как будто она уехала от матери по каким-то причинам, не зависящим ни от Григория, ни от теперешнего ее мужа. И это больше всего настораживало Григория

Он положил письма на место. Из головы никак не выходил этот бодрый тон. И думал он уже по-всякому. То ему казалось, что Со­фья счастлива и всем довольна, то снова ее бодрость казалась ему не искренней, напускной. Просто ей надо было успокоить мать. Вот и написала. Очень скучает по матери? Может быть, и так. Что е этом удивительного? Но что-то чересчур много там про эту скуку. Не верилось в эту ее скуку, как и в ее бодрость.

«Ага, клюнул ее жареный петух!— подумал он, испытывая вол­нующее удовлетворение.— Ну. хорошо! Она получила то, чего иска­ла и добивалась. А я что? Мне-то зачем в монахи записываться Она меня вычеркнула из своей жизни. Вот даже в письмах нтгчего.. Все-таки живу в одной квартире с ее матерью. Могла бы спросит!: обо мне. Как, мол, уживаетесь там оба? Кто пол моет, кто стирает Да мало ли о чем можно спросить. А тут на тебе — ни слова, ни полслова. Будто бы и нет Трубина».

И он стал размышлять о том, что зря не ходил эти дни к Фло­ре, что это его монашество никому не нужно. Никому! Уж Софье-тг во всяком случае.

У Флоры были гости.

В сенях она шепнула Трубину:

— Чимита пришла. Мы в кино хотели. А тут они неожиданно Не угадаешь — кто.

— И угадывать не собираюсь.

То, что здесь Чимита, это его почему-то обрадовало. «Да, но он? еще про кого-то говорила,— ворохнулась мысль.— Кто же еще при­шел?» Он взял Флору за плечи и повернул к себе. Она поняла его

— Из твоей бригады.

— Кто? Бабий?

— Ленчик Чепезубов и с ним еще один.

— Ленчик?! Откуда такое знакомство?

— Потом узнаешь.

В комнате у Флоры настежь распахнуто окно. Ветер пузырил тюлевую штору. Красные блики шевелились по стенам. На диване сидели Ленчик и Колька Вылков. У стола стояла Догдомэ, листала журнал. Григорий уже привык видеть при желто-красном освещенииФлору и ей этот свет был к лицу, а эти трое выглядели, как загри­мированные?