Лук для дочери маркграфа - [50]

— Хочешь взглянуть на мою настоящую мастерскую? — маркграф шагнул от двери — обманчиво слабый ход Короля, грозящего в любой миг обернуться Башней. — Подойди.

Такко двинулся навстречу, и прямоугольники плит ложились под ноги, как клетки доски — под бархатное основание шахматного Лучника.

— Я и мечтать не мог о такой чести… — голос прерывался, будто от предвкушения. Шаг, второй — словно невидимая рука сдерживала фигуру, рвущуюся пересечь доску по диагонали одним нетерпеливым прыжком.

— Подойди, — воздух звенел от напряжения, а мир сузился до горящих глаз на бледном лице. Один неверный ход — и игра будет окончена.

— …Но я не заслужил её. — Лучник остановился, не дойдя пары шагов до клетки под боем. — Ключ — лишь повод… Я хочу, чтобы мастерская стала наградой за что-то стоящее. Пока что я не сделал ничего, чтобы получить её.

— Награда… — Оллард усмехнулся, и в морщинках, разбежавшихся от уголков глаз, почудились трещины. Король остался на своём поле, и Башня не спешила атаковать. — Ты умеешь выбирать награды. Будь по-твоему! Получишь заслуженное весной — перед тем, как уйти.

Такко молча поклонился. Когда он поднял голову, маркграф уже скрылся в мастерской. О том, чтобы обыграть Короля, нечего было и думать, но свести партию вничью… Такко очень хотелось верить, что ему удалось.

* * *

— Следующие два месяца будет много дел, — Оллард держал себя с Такко, будто разговора внизу не было вовсе. В кабинете было светло, он всегда казался особенно светлым после подземелья. В окна бил солнечный свет, а на письменном столе дожидались счета и записки. Только перед глазами всё стояли отблески свечей в латуни и тёплая белизна костей, и слабеющему осеннему солнцу было не под силу прогнать их. — Ко Дню Поминовения[10] придут отчёты из Медных гор, а после предстоит целый месяц обмениваться подарками и письмами с так называемым цветом Империи… Чем ближе зима, тем больше писем, будто людям больше нечем заняться!

Как ни тяжело было на сердце у Такко, а один из верхних счетов заставил его усмехнуться: он был из лучной лавки.

— Я заглянул к Дитмару, когда был в городе, — бросил Оллард, прохаживаясь по кабинету. — Глянь, не забыл ли я что-нибудь. Агнет стреляет всё лучше, и скоро ей понадобятся запасные стрелы.

Десяток полированных древков, шёлковые нити для обмотки, лебединые перья… Любой лучник радовался бы возможности поработать с хорошим материалом и утереть нос городскому мастеру, но Такко равнодушно смотрел на исписанный лист. Ссора с Дитмаром, драка с его подмастерьями, да и весь Эсхен казались бесконечно далёкими.

— Как будто всё на месте, — сказал он.

— Я выбрал другие перья. Агнет они понравились. Надеюсь, это не повлияет на точность полёта стрел?

— Не повлияет, — привычная тема и доброжелательный тон постепенно успокаивали Такко, хотя он всё ещё был как натянутая тетива. — Агнет пока стреляет не с того расстояния, чтобы это было важно.

Из окна было видно залитый солнцем двор и конюшню с лучным щитом под навесом — привычная, уютная картина. Тревога медленно отпускала. Такко окунул перо в чернила и для верности расписался на одном из счетов, чтобы убедиться, что рука не дрожит.

— Я хочу, чтобы запасные стрелы были готовы поскорее, — пока он работал, Оллард мерно шагал по кабинету, поглядывая то в окно, то на корешки книг. — Это подбодрит Агнет. Она не любит болеть и скучает по стрельбе.

— Разумеется, — Такко отложил счета и готовую выписку. — Я начну сегодня же.

Пусть Дитмар сам делает стрелы для маркграфской наследницы! После того, что Такко видел в подвале, он не хотел оставаться в замке ни одного лишнего часа. А после того, что он наговорил Олларду, казалось немыслимым не то что дать Агнет ещё один урок, но даже просто увидеться с ней. Снежная равнина под солнцем — надо ж было такое ляпнуть! Сборы не займут и четверти часа, а дальше — перемахнуть через стену, затеряться в лесу и забыть навсегда о проклятом замке!

— Работать с хорошим материалом — одно удовольствие! — понимающе улыбнулся Оллард. — Дитмар так и не понял, почему я не заказал ему готовые стрелы. Зато я забрал у него лучший товар.

— Половины марки он всё же не стоил, — сказал Такко, ещё раз заглянув в счёт. Близость свободы развеяла последние остатки тревоги и всколыхнула старые обиды. — Но я бы отдал и больше, чтобы сам Дитмар был здесь и смотрел, как я буду работать с его заготовками!

— Брось, — покачал головой Оллард. — Не стоит быть таким злопамятным. Заказ-то достался тебе.

— А подброшенное серебро? Если бы не вы, я бы не смог оправдаться за ту кражу.

Оллард смотрел на него с минуту и медленно проговорил:

— Если бы не я, ты вообще не оказался бы в тюрьме. Это я подбросил тебе статуэтку.

Такко уставился на него, а маркграф продолжал:

— Будь ты внимательнее, ты бы заметил, что Дитмар и не подходил к коллекции. Но ты рассматривал портрет и не следил ни за ним, ни за своими вещами. Спустя четверть часа прислуга пришла прибираться и обнаружила пропажу. Мне сообщили только утром. К тому времени я уже знал, что старый Герд уехал продавать мёд, и с ним — твой приятель. И, не откладывая, явился в ратушу. Ты всё ещё упрямился, но я знал, что ты придёшь не позднее завтрашнего утра. Так и случилось. Видел бы ты лицо судьи, когда я живописал перед ним нелёгкую жизнь юного лучника! Будто нарочно выбрал самую дешёвую вещь, чтобы оплатить долги, порадовать подругу подарком и… а, уже не помню, что им наплёл.