Ловушка для ящериц - [14]

Шрифт
Интервал

- Кстати, смотрите, как остроумно на мачту каждого фонаря посажена птица.

Он повернулся к шедшим за ними Липе с Вароном, последний проявился неподалеку от теннисного корта и сначала поддерживал беседу с доктором, но тот в какой-то момент отвлекся, сказав, что догонит, и галантный Варон перешел к Липе. Сбоку от них, забегая во все попадавшиеся по дороге кусты и галопом оттуда возвращаясь, семенил патлатый хозяйский щенок, подросток. Олимпия вымыла его специальным шампунем, из чего Марк с Миной сделали вывод, что съезжать от них, как им сперва показалось, в ближайшее время она не собирается.

Более того, доктору было поручено раздобыть антиблошиный ошейник, что вообще-то было лишним. Миниатюрная собачья мамаша и крупный щенок, днем промышлявшие самостоятельно, вечерами с таким наслаждением выкусывали друг у друга насекомых, что было жестоко лишать их этой семейной ласки. Как бы то ни было, но теперь белый в коричневых пятнах песик повсюду следовал за ними, даже ранним утром на пляж, хотя плавать не любил и, затащенный в гигиенических целях в воду, сразу возвращался на берег. И вот щенок, в очередной раз вынырнув из кустов, где оставил, наверное, записку мамаше, что-то вроде "вернусь поздно, не жди", радостно побежал к Олимпии. Она, присев на корточки, бросилась его страстно, бравурно ласкать. Варон рядом неловко переминался с ноги на ногу, потом прокричал Мине с Марком, чтобы они подождали.

Они ушли достаточно далеко и скорее почувствовали, чем услышали окрик, остановились, подошли к парапету. В этой части гуляющих было меньше и меньше кафе, бледнее фонари, здесь заканчивалась тамарисковая аллея и начинались скалы, сперва невысокие, потом огромные, смутно возвышающиеся в темноте. Плеск-плеск, плескалась черная вода под ними, и Мина уже собралась с духом, чтобы спросить Марка о страшном и открыла рот, когда чугунная птица с криком оторвалась от фонарной опоры и, описав полукруг, улетела, громко хлопая крыльями, в море, качаться на волнах, плеск-плеск.

- Ты посмотри только, но что удивительно, все они сидели абсолютно неподвижно и ровно, как флюгера...

- Вы видели, видели, - к ним подбежала, запыхавшись, Олимпия, это она спугнула чайку, - там, у кафе, такая странная женщина в шляпе с матерчатыми цветами и перчатках, очень сильно накрашенная, сама с собой танцует вальс, и у нее сползают чулки... - Ее перебил лаем подбежавший пес, за которым следовали вновь появившийся доктор и грустный Варон.

Собственно, прогуляться в эту сторону предложил доктор, возможно, это был заранее спланированный им с Марком эпизод. Мина однажды уже видела эту пожилую женщину, одетую, как юная девушка пятьдесят лет назад, и говорила с ней. Оставшись ждать мужа в городском скверике, она от нечего делать спросила сидевшую рядом женщину, не вглядевшись как следует, о какой-то ерунде по-французски, и та ответила с искренним воодушевлением, но на своем собственном, несуществующем языке. Деликатно придерживая Мину за ручку сумочки, безумица болтала без умолку, потряхивая под просторной шляпой белокурыми кудельками и сияя небесно-голубыми, хрустальной чистоты глазами. Завороженная Мина сама не заметила, как начала понимать льющуюся, как картавый ручеек с камешка на камешек, речь: она рассказывала, будто ее сбила грузовая машина, но Бог выхватил из-под самых колес... Возможно, женщина незаметно перешла на русский или говорила так быстро, что из случайно выделенных созвучий составлялись русские фразы и слова. Вернувшийся из табачной лавки Марк отцепил сухонькую старушечью руку в фальшивых перстнях и попрощался со старой дамой, "адье, мадам"; та благосклонно кивнула. Вскоре к ним присоединился доктор.

Как и в этот раз. Еще днем он заходил к ним на виллу и шептал на ухо Олимпии, отчего Мина неожиданно для себя покраснела. Правда, она находила доктора привлекательным первые несколько дней по приезде, ну а потом начинала в его присутствии скучать, и вот поди ж ты! Ей показалось, что они условились заранее, днем, потому что, когда она вышла из сада на ослепительный дневной свет, от которого резко потемнело в глазах, никакой Липы поблизости не было, равно как и Марка. Марк пришел позже, поцеловал в губы, а потом в маленький нежно-розовый шрам на руке, но тут под окном испуганно заметалась курица и послышался голос, низкий докторский обертон.

Потом мужчины отравились выпить в бар, а они с Олимпией долго сидели на мягком диване в гостиной, цедя мелкими глотками холодный лимонад, и Мина зачем-то рассказала про шрам.

Она была уже взрослой девочкой, когда приехавший из университета на каникулы кузен, перепутав день ее именин, принес в подарок почти настоящий, последней конструкции паровоз для игрушечной железной дороги. Они оба страшно радовались новой забаве: машинка свистела и выпускала пар, Мина отгоняла стада коров от здания вокзала и попутно загружала мешочки с солью в товарный вагон; из леса мирно выглядывали олени и поспешал на телеге с мукой к поезду мужик. Антон, худощавый юноша с красивым подвижным лицом, балуясь, опрокинул повозку в овраг, где мужика насмерть должны были защекотать русалки, но Мина не позволила, высвободив бедолагу. Тогда Антон отправился в привокзальный салун и, выпустив оттуда бандита-бородача, кинулся на площади целовать доктора Квин, ведущую за руку индейского ребенка. Мина вступилась за женщину, бандит рассвирепел, мельник между тем опаздывал к поезду, потому как другой рукой Антон валил на его пути дуб за дубом, оба хохотали, как сумасшедшие, а через несколько миль, там, где над озером раскачивался подвесной, из натуральной пеньки плетеный мост, мальчик-с-пальчик пристраивал к рельсам булыжник. Пытаясь спасти товарный поезд с овечками, Мина, не обращая внимания на сползающие чулки, быстро поползла на четвереньках к Голубому озеру. Антон тем же манером кинулся за ней, поймал за лодыжку. Началась ужасная возня, с хохотом и визгом, но вдруг ей стало жарко и страшно лежать на спине, распластанной его сильными руками. Еще страшнее было вспугнуть намечавшийся поцелуй, и она опустила ресницы, замерла, а потом завертелась, забила босыми ногами, но сделать ничего не смогла, только порезалась глубоко об жестяной вагончик.


Еще от автора Тамара Орлова
Путь Луны

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Мне бы в небо. Часть 2

Вторая часть романа "Мне бы в небо" посвящена возвращению домой. Аврора, после встречи с людьми, живущими на берегу моря и занявшими в её сердце особенный уголок, возвращается туда, где "не видно звёзд", в большой город В.. Там главную героиню ждёт горячо и преданно любящий её Гай, работа в издательстве, недописанная книга. Аврора не без труда вливается в свою прежнюю жизнь, но временами отдаётся воспоминаниям о шуме морских волн и о тех чувствах, которые она испытала рядом с Францем... В эти моменты она даже представить не может, насколько близка их следующая встреча.


Что тогда будет с нами?..

Они встретили друг друга на море. И возможно, так и разъехались бы, не узнав ничего друг о друге. Если бы не случай. Первая любовь накрыла их, словно теплая морская волна. А жаркое солнце скрепило чувства. Но что ждет дальше юную Вольку и ее нового друга Андрея? Расставание?.. Они живут в разных городах – и Волька не верит, что в будущем им суждено быть вместе. Ведь случай определяет многое в судьбе людей. Счастливый и несчастливый случай. В одно мгновение все может пойти не так. Достаточно, например, сесть в незнакомую машину, чтобы все изменилось… И что тогда будет с любовью?..


Цыганский роман

Эта книга не только о фашистской оккупации территорий, но и об оккупации душ. В этом — новое. И старое. Вчерашнее и сегодняшнее. Вечное. В этом — новизна и своеобразие автора. Русские и цыгане. Немцы и евреи. Концлагерь и гетто. Немецкий угон в Африку. И цыганский побег. Мифы о любви и робкие ростки первого чувства, расцветающие во тьме фашистской камеры. И сердца, раздавленные сапогами расизма.


Шоколадные деньги

Каково быть дочкой самой богатой женщины в Чикаго 80-х, с детской открытостью расскажет Беттина. Шикарные вечеринки, брендовые платья и сомнительные методы воспитания – у ее взбалмошной матери имелись свои представления о том, чему учить дочь. А Беттина готова была осуществить любую материнскую идею (даже сняться голой на рождественской открытке), только бы заслужить ее любовь.


Переполненная чаша

Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.


Тиора

Страдание. Жизнь человеческая окутана им. Мы приходим в этот мир в страдании и в нем же покидаем его, часто так и не познав ни смысл собственного существования, ни Вселенную, в которой нам суждено было явиться на свет. Мы — слепые котята, которые тыкаются в грудь окружающего нас бытия в надежде прильнуть к заветному соску и хотя бы на мгновение почувствовать сладкое молоко жизни. Но если котята в итоге раскрывают слипшиеся веки, то нам не суждено этого сделать никогда. И большая удача, если кому-то из нас удается даже в таком суровом недружелюбном мире преодолеть и обрести себя на своем коротеньком промежутке существования.