Ловушка для ящериц - [13]

Липа, наскучив рассказывать прятавшейся под шляпой Мине вчерашние приключения, поднялась во весь свой длинный, с несуразной тенью рост и, отряхнув с коленей песок, двинулась к морю. Ночью с концерта они вернулись поздно; Мина спала так крепко, что не слышала, как в гостиной переговаривались громким пьяным шепотом, задевали за стулья, задыхаясь от хохота, а утром обнаружила Олимпию на террасе. Она сидела, положив на стол, как ленивая школьница на парту, медно-рыжую голову и мурлыкала невнятный мотив, приставший, наверное, с вечера. Тогда Мина решила, что они с Марком просто не смогли попасть ржавым ключом в замок, тем более что и замок плохо работает, о чем хозяйке неоднократно напоминали.

А невнимательно Мина слушала Олимпию потому, что Марк за завтраком уже рассказал, как изрядно они с доктором набрались, да еще по дороге пробовали у крестьян вино, чтобы взять с собою на концерт и не тревожить официанта, ведь певице неприятно, когда кричат или машут рукой... На обратном пути Липа, которую они также активно подпаивали, хотя она, когда могла, отказывалась, часто отлучалась под виноградный кустик, там ее в конце концов они и потеряли. Оба остановились, продолжая посмеиваться и болтать, посередине пыльной дороги, небо усеялось звездами, и им обоим пришла мысль вернуться, чтобы лично познакомиться с певицей. Когда они ломились в темный номер в гостинице, откуда им никто не ответил, Липы с ними уже не было. Певицу же они нашли в ресторане Гранд-отеля с шумной компанией, она ела ужасно некрасивыми зубами - представляешь, тоже ведь, певица и вообще, похожа как две капли на докторскую посудомойку. Вот они и хотели сравнить, уговорили артистку отправиться на пляж, раз у нее спина в этом платье и так голая. Марк задумчиво покрутил ложку в дрожащей едва заметно руке и осторожно глотнул чая, откинулся. Выглядел он под загаром немного бледным.

"Я вполне замечательно себя чувствую, но, видишь ли, кажется на пляже я оставил кошелек, не беспокойся, там было немного. И, когда пошел искать его, Олимпия вроде бы была, она как раз заходила в светящуюся светляками воду".

А еще позже, когда искали среди камешков аметист (он помогает от пьянства), Марк нашел на лежаке заснувшего доктора, он был босой, однако совсем не замерз и утверждал, что не спит. Выяснилось, что певица больно укусила его за палец и, плеснув хвостом, уплыла в морскую даль, но сам он ее в воду не бросал, только спел что-то такое ей неприятное. Липы он не видел, равно как аметиста и кошелька. Тогда Марк отправился на поиски один и, споткнувшись об корень чертового тамариска, упал. Все равно было чудесно: его чуть не сожрала собака, когда он лакомился фруктами в чужом саду, а солнце приветствовал, стоя по колено в воде. Мина усмехнулась в небритое лицо - он все еще пьян и все еще мил.

На террасе беззвучно сидела, точнее, висела на стуле Олимпия, и Мина пошла предложить ей чаю. Несмотря на бессонную ночь выглядела она довольной: глаза до неприличия счастливые, и длинные ресницы дрожат, влажные от слез, платье смято, словно его завязывали в узел, в колючках репейника и лаванды. "Ты знаешь, это так прекрасно - встречать восход солнца на вершине горы, я просто поднялась туда по тропинке, хотя не видно было ни зги, а когда спускалась, так чудесно пели птицы, впереди шел мужчина, но я не испугалась..." Еще бы, это был Марк, который по ее милости подвернул ногу.

Длинная кривобокая тень Липы легла темным пятном на воду, на засновавших в испуге рыбешек. Мина отвернулась от моря и легла лицом вниз, сверху пристроив пляжную шляпу; через оранжевую ткань просочился яркий карамельный свет. Если задремать, подложив под щеку руку с кольцами, то обязательно отпечатается неглубокий след, но это лучше, чем рубчатые складки от покрывала, похожие на шрам от турецкой сабли, к тому же покрывало пахнет мокрыми тряпками. Под натянутой плотной тканью становится душно, неудобно дышать. На Мину полетели мелкие брызги, и по ногам прошлись мокрой щеткой - это примчался обратно щенок, которого Липа заманила в воду в надежде искупать. Ему определенно хотелось обсохнуть под теплым боком у Мины, но пес сразу же насорил лапами, и она не была уверена насчет блох, потому прогнала его, быстро и широко размахивая шляпой.

Череда небольших тучек занавесила солнце, и Мина зябко повела плечами, ветерок с мелко зарябившей воды показался неприятно прохладным. После остывших брызг окунаться в упругие, со стальным блеском волны расхотелось вовсе, лучше под душ с подогретой пресной водой. Солнце выглянуло в прореху между тучками, и на минуту-другую стало невыносимо жарко, однако Мина не передумала. У кабинки она обернулась, поискала среди купающихся в море голову Марка. Теперь рядом с ней на пестрящей солнечными зайчиками поверхности покачивалась еще одна, с загнутой из темно-красных волос фигой на макушке.

15

Набережная, она же по вечерам главная прогулочная улица, пестрела модными, тропических расцветок нарядами и чересчур яркими на загорелых лицах улыбками, по белизне с ними спорил только жемчуг, длинной, ниже пупка, ниткой свисающий с Мининой шеи. Марк уверял, что все дело в фонарях, свет которых особым образом перемешивается с фосфоресцирующим сиянием моря.