Ловец птичьих голосов - [4]

Верблюдщики снова заговорили, перебивая друг друга.

— Если Аноркул уйдет, они тоже уйдут, а если останется, то и они останутся, — перевел наш ровесник Ачил. И добавил от себя: — В их глазах начальник он, а не ты.

— Так слушай же, Аноркул! — снова заговорил Юра. — Ты всю жизнь прожил в этих краях и не можешь выдержать. А как же тогда они? — И показал на нас. — Они представления не имели, что такое пустыня, и вот не хнычут. А ты думаешь, мне легко, когда я привык к свежим ветрам Балтики? Но если взялись за дело, нужно довести его до конца. Мужчины мы или тряпки?..

Долго продолжался спор. Мы понимали, что Тулянова не так жара донимала, как требовательность Юры, из-за которой и раньше случались стычки между ним и начальником. Наконец Юра выругался:

— Черт с вами! Хотите уезжать — скатертью дорожка. Но тогда все поедут. Вместе пойдем к Тимошенко.

(Тимошенко — это начальник нашей партии).

Мы начали навьючивать верблюдов. Аноркул безмятежно сидел под саксауловым кустом.

— Не передумал? — коротко бросил ему Юра, когда поклажа была уложена.

Аноркул посмотрел на него снизу вверх, неторопливо покачиваясь взад-вперед, поднялся, отряхнул песок с брюк, крикнул что-то верблюдщикам и выдавил одно-единственное слово, прозвучавшее эхом вопроса:

— Передумал…

Верблюдщики начали развьючивать животных.

— Подождите! — остановил их Юрченко. — Время потеряно, и работать сегодня уже некогда. Поедем к колодцу, искупаемся.

Это было неплохое решение. Все будто уладилось.

Но мы ошиблись.

После того как постирали одежду и хорошо выспались, Аноркула, верблюдов и некоторых погонщиков не оказалось. Исчезли и Сикорский с Астаховым. Беглецы забрали значительную часть провизии.

— Видимо, Аноркул побоялся идти вместе со всеми: гнев начальника партии хорошо ему знаком, — догадался флегматичный Костя Базенчук. — А появится один — обольет тебя грязью.

— Может, не надо было идти к колодцу? — задумчиво грыз мундштук трубки Юра. — Без воды он не посмел бы нас оставить.

— Не надо казниться понапрасну, — успокоил Ачил. — Этому абреку ничего не стоило бы оставить нас умирать от жажды. А так вода рядом — не пропадем…

Нас осталось четверо. Четверо наедине с пустыней.

— Ничего, ребята. Главное, не падать духом. И в самом деле, как говорит Ачил, вода — вот она. А с ней мы ого сколько можем продержаться! Хотя, думаю, помощников слишком долго ждать не придется… Закончим свое дело, а тогда уж и отдохнем капитально. — Но, встретившись с нашими не очень оптимистическими взглядами, Юра умолк.

Бидоны, в которых у нас по селам перевозят молоко, а здесь — воду, были наполовину пустыми. Живительную влагу с пятидесятиметровой глубины колодца нам вытаскивали верблюды. Теперь приходилось побывать самим в их шкуре.

— Запрягайсь! — весело крикнул Юра, и мы потянулись к тонкому стальному тросу, обмотав руки тряпьем.

Сначала у нас ничего не вышло. Примерно с половины глубины тридцатилитровое ведро бултыхнулось обратно в темную нору колодца. Тогда мы воткнули в скользкое плетение каната несколько саксауловых палок и с их помощью вышли победителями. Такая зарядка ожидала нас каждое утро, а в тот день мы еще приводили в порядок имущество, пересмотрели запас продуктов…

На следующий день я заметил, как озарялось странной улыбкой лицо Юрченко, который бродил в окрестностях нашего лагеря, будто выискивая что-то. Наконец обратился к нам торжественно и многозначительно:

— Мы на периферии трассы, но не на обочине жизни. Канал с нашими оскудевшими силенками вряд ли одолеть, но я вот нашел в планшетке кальку спортивного комплекса, который станет украшением будущего оазиса… Предлагаю заняться съемкой оного сооружения, дабы не терять понапрасну золотое время.

Но что-то в его интонации насторожило меня — то ли говорил он слишком высокопарно, то ли идея строительства спортивного комплекса в голой пустыне, в изрядной отдаленности от трассы канала казалась неисполнимой. Однако я не высказал своих сомнений. Лишь позднее стало ясно, что они были небезосновательны — Юрченко просто пытался впрячь нас в работу, чтобы мы не свихнулись от тоски и безделья. А тогда мы привязались к местности и начали свой обычный труд, только сменив кочевую жизнь на оседлую: спорткомплекс — игрушка не на день-два…

Однажды после полудня услышали треск вертолетного винта.

— Я и не сомневался, — обрадовался Юра, — что Тимошенко, как только узнает обо всем, обязательно пришлет вертолет.

Мы со всех ног бросились к нашим спасителям, но, оказалось, люди с вертолета ничего не знали о нашей экспедиции и наведались сюда совершенно случайно — набрать воды. И мест у них свободных не оказалось.

Юра набросал небольшую записку и попросил пилота, если тому не случится побывать в селении, где находится штаб нашей экспедиции, отправить ее по почте. Пилот обещал…

Прошла неделя. Продукты кончались.

Неужели о нас забыли?..

Когда человеку в пустыне втемяшатся в голову такие мысли, руки опускаются.

Ждать дальше было бессмысленно. Пожалуй, даже опасно. Вечером Юра заговорил, словно ни к кому не обращаясь:

— Нужно добираться к жилью, тормошить начальство. Наверное, о нас никто ничего не знает. Не исключено, что Аноркул загулял в поселке верблюдщиков, а пилот вертолета записку не передал. До поселка ходу дня три. По дороге только один колодец, вокруг ни души.