Ломая печати - [54]

Приказ был ясен. Мы тронулись. Рядом со мной Марсель, Галечка сзади. Машина спокойно урчала. Мы курили, болтали о том о сем и смотрели, нет ли где Форестье. Капитан был человек новый, только недавно появился у нас из Поважской Бистрицы. Он был там на работах по тотальной мобилизации и бежал вместе с дубницкими французами, к нам присоединился в Требостове. Это должно было стать его боевым крещением, для него было очень важно, чтоб оно прошло хорошо. В первой деревне у костела стояла девушка с узелком в руке. Я остановил машину. Может, и потому, что Марсель сказал, чтобы я спросил у нее, не проходили ли тут утром французы. Да, кивнула эта девушка, и спросила, не едем ли мы случайно в Янову Леготу. Ехать мы туда ехали, и не случайно, но брать гражданских нам было запрещено. Я взглянул на Марселя, потому что он был командир, потом на Галечку, который мог это перевести. Потом Марсель обратился к Галечке — что, мол, девушка хочет. Будто он этого не знал! Спросил он, правда, по-французски, потому что старый Галечка был французский словак, а его сын Шарло, который тоже был у нас, болтал по-французски, как парижанин. В конце концов, это и неудивительно, ведь он там родился. А пока эти двое обменивались мнениями, девушка со своим узелком подошла ближе к стеклу и что-то залепетала. И эти двое словно онемели. С минуту они не могли опомниться — ведь она заговорила по-французски! Ну а потом все решилось в два счета. Мы взяли девушку в машину, и ее тотчас заполнила французская речь и смех. Марсель оживился, сама галантность. «Ишь ловкач! — шипел я завистливо. — Ты развлекаешься, а я веди машину. И не понимаю ни слова. Так хоть скажите мне, в чем дело». Дело было в том, что у девушки в Яновой Леготе работала на почте сестра, а она везла ей обед. И чисто случайно девушка была когда-то во Франции, ее родители там работали. «От нас, из Лутилы, там из каждого дома кто-нибудь работал», — сказала она.

За Косорином мы обогнали артиллеристов. «Немцев тут нет?» — крикнул я. «Какие там немцы, — махнул рукой майор, втиснутый в слишком тесный китель. — Они вон там, на тех горах». Совсем на горизонте в голубой дымке вырисовывались хребты зеленых гор. Мы приближались к ним и въезжали в широкую раковину, простиравшуюся до самого их подножия. А в середине, окруженное полями, пронзенное дорогой и извилистым ручьем, обрамленное ивами, раскинулось прекрасное село. Сказка. Такие картинки бывают на цветных календарях.

— Янова Легота, — показала девушка.

— Да, сумели эти швабы выбрать местечко! — фыркнул у меня за спиной Галечка.

Я снял ногу с педали, убрал газ, только слегка дотрагивался. Что, если, подумал я. Ведь нам сказали: глядите в оба! Я оглянулся. Всюду покой и мир. Я на второй скорости доехал до первых домов. Тихо. Нигде ни души. Выключил скорость, затормозил и выглянул. На доме объявление, смотрю, смотрю — и не верю глазам. «Ну и ну! Не может быть! — воскликнул я. — Ведь это по-немецки. Со свастикой. Что они себе позволяют, эти свиньи! — выскочил я из «татры» к дому. — Я вам покажу! На повстанческой территории!» И стал срывать эту бумажонку. Но тут треск, фюить — в стене дыра, вывалилась штукатурка. Я оглянулся. Напротив в саду немец перезаряжал ружье, собираясь выстрелить снова. Я бросился на землю и вытянулся во весь рост. Я еще услышал, как Галечка кричит: «Осторожно, тут немцы, назад, скорей назад!», и я пополз к машине, оставалось только прыгнуть в нее, но тут снова треск, треск — над головой разлетелось на мелкие осколки переднее стекло, пулемет продырявил капот, и эти гады у меня на глазах уничтожали машину. Я поднял голову. Впереди по улице перебежками приближались немцы, порой ложились и били по «татре». Я еще увидел, как из нее выскочила девушка, услышал, что Марсель кричит: «Schneller! Schneller!»[19] — и вскочил на ноги. На заднем сиденье лежал навзничь Галечка весь в крови. Я схватил автомат, в три прыжка оказался в кукурузе у дороги, мы бежали через нее, задыхались, убегали от смерти, сердце, казалось, вот-вот разорвется, ноги дрожали, и только где-то далеко, где уже не слышно было стрельбу, мы упали на землю. Лежали рядом, обессилевшие, полумертвые от страха, перед глазами — окровавленный Галечка. Все произошло мгновенно. А где девушка? Она выскочила из машины, вбежала в кукурузу и исчезла. Надо было скорей назад. К артиллеристам, которые приближались к селу и смеялись: «Какие еще немцы!» Мы поднялись и бросились через эту кукурузу, поля, через ручей к дороге. Там мы на них и наткнулись. Они шли себе спокойненько. Первое орудие, второе, батарея. За ней вторая. Мы так запыхались, что нас била дрожь, и нам немалого труда стоило убедить их, что они должны остановиться, организовать круговую оборону и одолжить нам лошадей, чтобы мы смогли поскорей доложить в Криже, что произошло. Сверх того мне еще пришлось, именно мне, выполнить ту страшную роль. Сообщить Шарло, что стало с его отцом. Ох лучше не вспоминать.

Операция началась. По пути мы встречали первые части, которые шли на позиции. Шли следующие батареи. Машины, танки.

— А что будет со мной? — спросил я. — Я был Шофертатра, потому что у меня была машина. Теперь ее уже нет. Как же я?