Ломая печати - [35]
Они вышли, был солнечный день. Потом они с Миланом еще зашли в магазин, купили кое-какие мелочи. Там и простились.
— Он пошел на вокзал, — вспоминал его друг. — И я не предполагал, что мы расстаемся навсегда. Все время, что мы дружили, я подсознательно боялся этого момента. Но я всегда думал, что он уедет во Францию.
Во Францию?
Да, Франция была его мечтой. Как ни странно это может показаться, именно Франция, а не Англия. Очевидно, поэтому и большая часть его выписок, заметок и вырезок имела отношение именно к этой стране.
Через три дня Лацо Дзурань прислал другу записку:
«Миланко! Cher ami![16] Приезжай в Склабиню и иди к партизанам. Скажи, что ты мой друг!»
Но «Cher ami» не приехал в Склабиню и не пришел к партизанам, потому что его уже мобилизовали.
А сразу после этого, через день или два, Лацо послал ключи. Солдат, отдавший их родителям Милана, сказал, что он едет из Стречно. Ключи посылает учитель Дзурань! Он говорил, что вы-де знаете, что с ними делать. Он там у французов. Переводчиком.
Это были ключи от его квартиры.
В те самые минуты склабинские автомашины отправлялись в путь на Мартин. В той, на бортах которой была фирменная надпись пивоваренного завода «Мартинский здрой», ехали ликующие французы, а с ними Дзурань. Его видели тогда знакомые и ученики.
«С сияющим лицом, счастливый, он с воодушевлением показывал город своим спутникам. На машине развевался французский флаг, они пели «Марсельезу». Со всех сторон сбегались люди, приветственно махали руками, аплодировали, выкрикивали здравицы. Это был настоящий праздник», — вспоминали очевидцы.
«Французский отряд, — написано в городской хронике, — занял почту, железнодорожный вокзал и расставил патрули на площади. Люди очень удивлялись, когда узнали, что это французы, и не могли взять в толк, как они здесь оказались. А французы тем временем произвели проверку поездов, интернировали немцев (штатских), заняли железнодорожное депо, захватили в плен немецкую охрану».
Захватили в плен немецкую охрану!
Четыре слова. Но как много они означали!
Те, что уже четвертый год жили как униженные, затравленные изгнанники, вдруг взяли в плен бошей. Своих мучителей. Не зря говорится: зло на хромой кляче далеко не уедет. Эти немцы были уже не те самоуверенные белокурые, коротко остриженные тевтоны с задорно засученными рукавами, которые в первые годы войны в упоении махали рукой фронтовым кинооператорам военного выпуска кинохроники, улыбаясь в объектив и нагло попирая коваными сапогами порабощенные страны. Нет, это были старые клячи, резервисты, обессиленные и изнуренные, молча ожидавшие решения своей участи…
Французам приказали отправиться на Жилину. Они снова сели на автомашины и двинулись вдоль Вага. Они впервые увидели стречнянскую долину, это чарующее чудо природы, где река за тысячелетия выгрызла щель в горах, предоставив ее в распоряжение шоссе и железной дороги.
Теперь здесь мчались их машины, поднимая пыль, а над ними вздымались ввысь отвесные каменные стены.
Дзурань наверняка рассказывал своим французам старые легенды и наверняка показал им отвесную скалу и на ней — град Стречно, построенный еще Матушом Чаком там, где с незапамятных времен взималось «мыто», дань за проезд, а напротив — Старый град, построенный еще как часть системы королевских пограничных крепостей, охраняющих от татарских набегов. Два града, две крепости, которые стерегли Турец, Врутки, Мартин, Склабиню, их Кантор.
Он наверняка показывал им эти старые развалины, потому что тогда тут царил покой почти как в тылу, солнце заливало долину, над головой — голубое небо, а о немцах — ни слуху ни духу. Настоящий мир; вот если б еще не было этого приказа: на Жилину!
Когда они к ней подъехали, было поздно. Уже издали они увидели дым, вздымавшийся над улицами, самолеты, сеявшие смерть и разрушения, отблески взрывов.
Бесполезно было даже пытаться пробиться к городу. Защитники Жилины отступали, они — с ними. Так звучал новый приказ. К стенам града Стречно. Где французы окопались, зарылись в землю между мостом и поворотом дороги. Старый град взирал на них, много он повидал на своем веку.
Они бодрствовали всю ночь.
Близился час испытания.
«В этот день, — написано в хронике села Стречно, — село почти опустело. Все, кто мог, ушли в горы. Немцы приехали на машинах, бронетранспортерах и танках. Загремели взрывы. Это повстанцы взрывали мосты, туннели, но не довели дело до конца. Принялись обстреливать град и дорогу. Из пулеметов и автоматов стреляли в немцев. Те открыли ответный огонь. Стрельба словно гром, все грохотало, рвались скалы. В узкой теснине все дрожало. Прилетели немецкие самолеты, они стреляли из пулеметов и сбрасывали бомбы. Пожар охватил фольварк. Горели дома. Начался неописуемый хаос. И те немногие жители, которые еще оставались, тогда бежали из села. На окраине немцы застрелили одного. Казалось, близится конец света».
Конец света не близился.
Это приближался час испытания.
Как отвратительно свистели немецкие снаряды и пули! Как противно шипели осколки!
Противно до дрожи, пронизывающе до мозга костей.
Это был настоящий бой.
Тут действовал один закон: если атакуешь, почти наверняка умрешь. Выйдешь из окопа, наверно, умрешь.
Опубликованная в Берлине в 1932 г. книга, — одна из первых попыток представить историю и будущность белой эмиграции. Ее автор — Эссад Бей, загадочный восточный писатель, публиковавший в 1920–1930-е гг. по всей Европе множество популярных книг. В действительности это был Лев Абрамович Нуссимбаум (1905–1942), выросший в Баку и бежавший после революции в Германию. После прихода к власти Гитлера ему пришлось опять бежать: сначала в Австрию, затем в Италию, где он и скончался.
Книга Вениамина Шалагинова посвящена Ленину-адвокату. Писатель исследует именно эту сторону биографии Ильича. В основе книги - 18 подлинных дел, по которым Ленин выступал в 1892 - 1893 годах в Самарском окружном суде, защищая обездоленных тружеников. Глубина исследования, взволнованность повествования - вот чем подкупает книга о Ленине-юристе.
Мемуарная проза замечательного переводчика, литературоведа Е.Г. Эткинда (1918–1999) — увлекательное и глубокое повествование об ушедшей советской эпохе, о людях этой эпохи, повествование, лишенное ставшей уже привычной в иных мемуарах озлобленности, доброе и вместе с тем остроумное и зоркое. Одновременно это настоящая проза, свидетельствующая о далеко не до конца реализованном художественном потенциале ученого.«Записки незаговорщика» впервые вышли по-русски в 1977 г. (Overseas Publications Interchange, London)
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга Николая Сергованцева — научно-художественная биография и одновременно литературоведческое осмысление творчества талантливого писателя-уральца Д. Н. Мамина-Сибиряка. Работая над книгой, автор широко использовал мемуарную литературу дневники переводчика Фидлера, письма Т. Щепкиной-Куперник, воспоминания Е. Н. Пешковой и Н. В. Остроумовой, множество других свидетельств людей, знавших писателя. Автор открывает нам сложную и даже трагичную судьбу этого необыкновенного человека, который при жизни, к сожалению, не дождался достойного признания и оценки.
Книга Н. Трущенко о генеральном секретаре ЦК ВЛКСМ Александре Васильевиче Косареве в 1929–1938 годах, жизнь и работа которого — от начала и до конца — была посвящена Ленинскому комсомолу. Выдвинутый временем в эпицентр событий огромного политического звучания, мощной духовной силы, Косарев был одним из активнейших борцов — первопроходцев социалистического созидания тридцатых годов. Книга основана на архивных материалах и воспоминаниях очевидцев.