Ломая печати - [36]
Словацкие части из обоих батальонов, защищавшие подходы к Жилине и засеки под Стречно, выдержали. Французы удержали позиции. Еще и танк уничтожили. Этой тонкой, совсем тонкой пэтээркой. Но произошло то, что случается на войне. Те части, что должны были прибыть, не прибыли. Не пришли партизаны на правый берег Вага. Под Старый град. Берег был пуст. Просто место для прогулок. Нигде ни души. Немцы переправились через Ваг ниже града на понтонах и лодках, зашли словакам и французам в тыл и открыли огонь.
Хаос — пули свистели с той и с другой стороны, а над долиной гремел гром и сверкали молнии: и тех, кто должен был быть там, на месте не оказывалось, а те, кто должен был быть здесь, оказывались совсем в другом месте, а некоторых вообще нигде не было. И в этом хаосе на них двинулся второй немецкий танк.
— Где артиллеристы?
Где расчет?
И опять артиллеристов не оказалось там, где им надлежало быть.
Но к пушке спешили французский командир и его адъютант.
— Переводчик! — торопил капитан, показывая на расчет, оказавшийся в другом месте. — Ну, переведите же им! Продолжать огонь. Сейчас же! Переведите им. Быстро!
Дзурань перевел. Артиллеристы подбежали. Зарядили. Навели на цель. Выстрелили.
— Продолжать! Не прекращать огня! Переведите!
Но сейчас артиллеристов уже вообще не было там, где им следовало быть. А танк остановился. Ствол длинный, жизнь короткая. Прощай, родина. Прощай, семья.
Огонь. Дым. Извержение пыли и камней. Оглушительный треск. Сожженная земля.
Глаза, застывшие от ужаса. Судорожно вытянутые руки. Вскрик.
— Давайте унесем его!
Стон. Безжизненное лицо. Губы как мел. Конец.
Идти дальше было ни к чему…
Приказом по армии, который от имени Французской республики подписал бригадный генерал Ж. Филипп, «посмертно награжден Военным крестом с пальмами солдат Ладислав Дзурань, который добровольно вступил во французскую роту партизан в Словакии, где числился переводчиком. Он отличался энергией и отвагой. Был убит в героическом бою 31 августа 1944 года, когда со своим офицером вновь захватил покинутое в дуэли с вражеским танком орудие и открыл из него огонь прямой наводкой».
АНТИЛЕГЕНДА
(Говорит майор Доброводский)
Я солдат. Обо всем сужу трезво. Не люблю громкие и пышные слова. Они отдают душком Пиявы. У меня свой взгляд на легенды…
Вы, журналисты, пишете Donnerschlag. Удар грома. Откуда ни возьмись — он тут. А при всем при том ни такого удара, ни такого грома не существовало. «Шилл», «Шеффер», «Татра», Виттемейер, Фолькман, Гарун аль-Рашид, Ксиландер, «Гейнрики», Браконьеры Дирленвангера, Дитц, Хорст Вессель, Уехтритц, Трабант, Губицки, Шварцвальд, Матиас и кто знает как еще звали этих командиров, какие у них были клички, как назывались их специальные роты, истребительные отряды, усиленные батальоны, ударные полки, боевые группы, бронетанковые дивизии, соединения ополчения, — весь этот сброд, который Гитлер согнал против нас со всей Европы; но Donnerschlag среди них вы будете искать тщетно. Его нет. Ошибка.
Вы вспоминаете Фермопилы. Но разве у Стречно все мы пали жертвой? Ничего такого ведь не было. Мы стреляли, шли на штурм, отступали, заряжали, бились врукопашную, дрались, убивали, умирали. Сто восемьдесят мертвых. Триста раненых, пятьдесят пленных. Триста пятьдесят пропавших без вести. Но не было спартанцев. Не было Леонида!
Я знаю, что любое сравнение хромает. Впрочем, если уж брать историю, то скорее, пожалуй, Канны. Правда, Стречно или Дубна Скала отнюдь не какие-то словацкие Канны. Но тут есть одно общее: Ганнибалу с его карфагенянами и слонами противостояли не только легионы, а, по существу, весь Рим и его система. И это невозможно было уничтожить с помощью той или другой выигранной битвы. Поэтому, хотя в Апулии Ганнибал и выиграл, в целом он проиграл. Так и немцы: от Стречно они нас потеснили, но столкнулись с бойцами, которые добровольно поднялись против них все как один, а духом и сознанием были выше их на три головы. В этом была наша сила, мощь, превосходство. Так что немцы, хотя они и подавили восстание, в итоге вышли из него как из проигранной войны.
Прямо бросалось в глаза, как они растерялись у Стречно. Они ведь шли наказать словаков за миссию Отто. Бергер заявил Гиммлеру, что он разделается с этим мятежом в два счета, не пройдет и четырех дней. Он рассчитывал, что войдет маршем в Мартин, как на променад. И вдруг вовсе не полицейская карательная экспедиция, вовсе не неожиданное нападение, не блицкриг: перед ними укрепление, крепостная стена. И они ткнулись в нее головой. Так, что треск пошел. Чтобы продвинуться вперед, им пришлось маскироваться, умирать, истекать кровью, попадать в плен, биться за каждую пядь земли. И если б этот несчастный правый берег не оказался незащищенным, если бы наши заняли его в первый же день, мне бы никогда не пришлось давать приказ к отступлению. И тем не менее мы сдержали первый напор, первую атаку. И этой лавине железа и огня, сокрушавшей нас, когда тыл еще только поднимался, противостояли мы — какие-то два батальона нестроевых солдат и новобранцев, пара батарей, три легких танка и самоходка, что вместе взятое называлось жилинским гарнизоном.
