Ломая печати - [28]
Едва расположившись, они вошли в дом. Поздоровались вежливо — это сразу было ясно. Потом заговорили. Это хозяева уже не поняли. А ведь хороша ложка к обеду! Что же они хотят? А-а? Это они хотят познакомиться, представляются — Андре, Пьер, Жан, Рене. Сказали свои имена. Потом показали на Владо, а он, от смущения покраснев до ушей, молчал.
— Ну, не стесняйся, что ты, — приободрил его отец. — И скажи, как тебя зовут.
— Владо! — пробормотал он себе под нос.
— Браво! — захлопал в ладоши один из них, смуглый и невысокий. Он тут же выбежал из дома, а спустя минуту вернулся, запыхавшись, и протянул мальчику руку — со сжатой ладонью, как при игре в фанты. И что-то произнес, очевидно, «на, возьми».
Тогда и Владо протянул руку, сжал в ладони то, что вложил Рене, а раскрыв ее, увидел две конфеты. У них дома никогда не было конфет. Одну он сразу дал сестренке. Ну и вкуснота.
С тех пор не было для него человека милее Рене.
И с раннего утра до вечера Владо был с ним, со всеми.
Утром, когда Рене умывался; до обеда, когда он разбирал и чистил винтовку. В полдень, когда им приносили обед.
Вечером, когда французы играли в домино.
Смотрел, как они умываются в ручье, как бреются в саду, — там они повесили зеркальце, которое дала им мама. У них были такие маленькие приборы, до этого Владо таких не видел, потому что отец брился только опасной бритвой.
Отец сказал ему, что в такой машинке есть маленькая бритва, такое лезвие. Когда Рене хотел сменить воду в миске, он всегда звал мальчика: «Eh bien, mon garçon, va chercher de l’eau et magne-toi!»[10] В первый раз Владо не мог понять, что он хочет. Тогда Рене показал руками, что ему нужно. А на другой день Владо уже понял и побежал с миской к ручью. Да еще повторял то, что услышал: «Eh bien, mon garçon, va chercher de leau et magne-toi!» Остальные французы смеялись во все горло, а один похлопал его по плечу и что-то сказал, наверно, что-то хорошее, потому что все закивали. А Рене достал из рюкзака конфетку и угостил его. Ох, и вкуснота!
Но еще лучше было после завтрака. Тогда они садились на лавочку, разбирали винтовки, чистили, смазывали, протягивали через ствол тряпочку на шпагате, снова собирали винтовки и упражнялись с ними. Потом к ним пришел с нижнего конца села другой солдат, видимо, старше их, потому что все построились в шеренгу, вытянулись в струнку, а он кричал на них. Когда Владо рассказывал об этом дома, отец объяснил ему, что этот солдат ни на кого не кричал, а командовал, отдавал приказы, потому что он их командир.
Обычно Владо сидел в саду и глаз не спускал с французов. С утра и до полудня он слушал, как командует ими этот их командир: «Garde à vous! Alignement! À droite, droite! À gauche, gauche! Demi — tour, à droite! Portez arme! Reposez arme! Repos!»[11] Он слушал и на другой день, да и не только слушал, а произносил одновременно с командиром его приказы, так что в обед, когда они угостили его миской ароматного супа, он повторил им все эти команды: «Garde à . . . . . . . . Repos!» Они так смеялись, что один даже подавился, и им пришлось постучать его по спине. На следующий день, когда у них был перерыв, они стали что-то говорить командиру, указывая на Владо. Тот позвал его и что-то сказал. Владо не понял, но Рене и все остальные стали подсказывать ему: «Garde à… À gauche, gauche…» Он понял. Они хотят, чтобы он произнес их команды, как вчера за обедом. Но ведь вчера он сказал просто так и только им, друзьям, которым носил воду для бритья. А при их командире? От страха у него часто забилось сердце. Но Рене ободряюще подмигивал ему и сделал знак рукой, чтоб он не боялся. Тогда он вдохнул поглубже и начал звонким, чистым голосом: «Garde à vous!.. Repos!»
Командир наморщил лоб, хлопнул себя по ляжкам, долго и с удовольствием смеялся, потом подошел к Владо, похлопал его по плечу и что-то сказал — показал ему, чтобы он сел с ними обедать. В тот день они ему позволили сидеть с ними и вечером около сарая на расстеленном на земле одеяле и смотреть, как они играют в домино.
— Ну, отметили они тебя, — похвалил его отец, когда вечером Владо рассказал обо всем, — хорошие они ребята. Да, а кстати, как будет по-французски «смирно», «направо»? Ну-ка, попробуй!
Владо повторил все, чему научился.
— Garde à vous! Alignement! À droite, droite…
— Здорово, Владко, и впрямь здорово, — одобрительно сказал отец, — учись знай? Правду говорит пословица: сколько языков знаешь, столько раз ты человек. Мне-то учиться не довелось.
На следующий день на гумно прибежали русские партизаны. Они совсем запыхались, бегом взбираясь на берег ручья.
— Французы! — кричали они. — Слушайте! Париж ваш освободили! Радистка Надя это слышала! Своими ушами!
Но французы не понимали.
— Париж! Frei![12] Свободен! Понимаешь?
Но французы и теперь не поняли. Пришлось послать за переводчиком. Он прибежал, придерживая очки. Он уже знал эту весть, слышал сам и выпалил им все одним духом.
У каждого народа свой, присущий лишь ему способ выражения самых искренних чувств и самых сложных глубин его сути, это как бы инструмент, настроенный в гармонии с его душой.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Со многими удивительными людьми довелось встречаться протоиерею Валентину Бирюкову — 82-летнему священнику из г. Бердска Новосибирской области. Ему было предсказано чудо воскрешения Клавдии Устюжаниной — за 16 лет до событий, происходивших в г. Барнауле в 60-х годах и всколыхнувших верующую Россию. Он общался с подвижниками, прозорливцами и молитвенниками, мало известными миру, но являющими нерушимую веру в Промысел Божий. Пройдя тяжкие скорби, он подставлял пастырское плечо людям неуверенным, унывающим, немощным в вере.
Книга Николая Сергованцева — научно-художественная биография и одновременно литературоведческое осмысление творчества талантливого писателя-уральца Д. Н. Мамина-Сибиряка. Работая над книгой, автор широко использовал мемуарную литературу дневники переводчика Фидлера, письма Т. Щепкиной-Куперник, воспоминания Е. Н. Пешковой и Н. В. Остроумовой, множество других свидетельств людей, знавших писателя. Автор открывает нам сложную и даже трагичную судьбу этого необыкновенного человека, который при жизни, к сожалению, не дождался достойного признания и оценки.
Книга Н. Трущенко о генеральном секретаре ЦК ВЛКСМ Александре Васильевиче Косареве в 1929–1938 годах, жизнь и работа которого — от начала и до конца — была посвящена Ленинскому комсомолу. Выдвинутый временем в эпицентр событий огромного политического звучания, мощной духовной силы, Косарев был одним из активнейших борцов — первопроходцев социалистического созидания тридцатых годов. Книга основана на архивных материалах и воспоминаниях очевидцев.
«Необыкновенная жизнь обыкновенного человека» – это история, по существу, двойника автора. Его герой относится к поколению, перешагнувшему из царской полуфеодальной Российской империи в страну социализма. Какой бы малозначительной не была роль этого человека, но какой-то, пусть самый незаметный, но все-таки след она оставила в жизни человечества. Пройти по этому следу, просмотреть путь героя с его трудностями и счастьем, его недостатками, ошибками и достижениями – интересно.
«Необыкновенная жизнь обыкновенного человека» – это история, по существу, двойника автора. Его герой относится к поколению, перешагнувшему из царской полуфеодальной Российской империи в страну социализма. Какой бы малозначительной не была роль этого человека, но какой-то, пусть самый незаметный, но все-таки след она оставила в жизни человечества. Пройти по этому следу, просмотреть путь героя с его трудностями и счастьем, его недостатками, ошибками и достижениями – интересно.