Логика птиц - [65]

красою лица не уступавший красоте мира.

Никто никогда не видал прекраснее юноши,

и ни один красавец не имел такого почёта, как он.

Сердца настолько при виде его ликовали,

что днём он даже опасался дом покидать!

И если же восходил он луной среди дня,

словно сто воскресений наступали воочию.

В мире живом от начала времён и до вечности

не появится человек его притягательнее.

Лучезарно лицо его было, как солнце,

аромат мускуса распространяли локоны.

На милом его лице-солнце

рот и губы казались крупинкой,

их рисунок вводил людей в сумасшествие,

и исчезали даже звёзды в нём сотнями.

Но если звезда сама указывает путь в мире[359],

разве не чудо, что тридцать звёзд поместились в крупинке!?

Когда облокачивался он на подушки, его чёлка,

даже откидываясь, берегла свою высоту.

Каждый завиток локона серебрянотелого отрока

сокрушал в миг сто миров.

Каждый локон жил своими уловками,

на кончике каждого таилась сотня чудес.

Брови его — подобие лука,

но разве найти достойные его руки?

Очаровывали его глаза своей магией,

каждая ресница по-своему околдовывала.

Алые губы его — словно источник живой воды,

радостью светлый и сладкий, как сахар.

Нежный румянец щёк берёг все оттенки красоты,

как оперение — попугай, окунутый в источник граней совершенства.

Рассказывать о его зубах — знак невежливости,

ибо великолепием покрыты те драгоценности.

Его движения — само изящество,

им восторгается прошлое, восхищается будущее.

И целой жизни не хватит

передать красоту этого прелестного мальчика!..

В общем, шах из-за него опьянел

и в беде любви к нему себя потерял.

Хотя великими были его царственность и почёт,

тонким серпом ощущал он себя в печали об этой полной луне.

Настолько он в эту любовь погрузился,

что уже вернуться в себя был не в силах.

На секунду не мог оторваться от мальчика:

сразу кровоточило рекой его неспокойное сердце.

В его отсутствие не было шаху покоя,

желая встреч, терял он терпение.

Даже уснуть не мог без него он ни днём, ни ночью,

стремился быть его собеседником сутками напролёт.

С утра до вечера держал его рядом,

делился с красавцем своими секретами.

Когда ночная тьма окутывала дворец —

как ни бывало у шаха ни сна, ни покоя.

Мальчик засыпал перед шахом,

и шах его лицом любовался.

Всю ночь яркая свеча

освещала спящего отрока.

Не мог наглядеться шах на лицо луноликого,

испытывая по сотне мук каждую ночь.

То осыпал цветами его,

то с него пылинки сдувал.

То, изболевшись любовью, проливал

слёзы на лицо его дождём бесконечным.

То вдруг пир устраивал с луноликим,

поднимая бокал в честь возлюбленного.

Не мог без него и мига прожить,

мальчик стал ему нужен, как воздух.

Ох, как трудно было мальчику.

Он постоянным страхом был скован.

Боялся на минуту шаха покинуть:

тот ревнивец голову бы ему отрубил.

Скучали по сыну отец с матерью:

вот бы взглянуть на родное лицо!

Но не смели шаху в этом признаться,

и так эта история долго тянулась.

По соседству с шахрияром

жила солнцеликая миловидная девушка.

Загорелся мальчик с ней повстречаться,

вспыхнул из-за неё, как огонь.

Однажды ночью пирушку затеял,

устроил сборище ярким, как своё лицо.

Тайком от шаха посидел рядом с ней,

как раз когда тот уснул, выпив лишнего.

В полночь шах, полупьяный,

выскочил из спальни с кинжалом в руках.

Метался в поисках мальчика, не находя,

наконец ворвался туда, где пара сидела.

Увидел их вместе с девушкой,

их решительность в любви сразу заметил.

От этого огонь ревности

опалил сердце славного шаха.

Влюблённый, пьяный и властный султан

с кем-то видит своего любимца! возможно ли это?

«Предпочёл шаху иного...

Вот это глупость! — подумал падишах. —

То, что мной сделано для тебя,

никогда ни для кого никем не делалось.

И если такова твоя благодарность,

что же — благодари своим верным поступком.

И ключи к сокровищницам — у тебя,

и достойнейшие мира перед тобою склонялись.

Я — твой неразлучный спутник и поверенный в тайнах,

неизменно ты, как никто иной, приближён ко мне —

и украдкой посиживаешь с какой-то босячкой?

Очищу я от тебя мир сейчас же!»

Высказавшись, шахрияр распорядился

связать накрепко бывшего друга.

Его нежное тело превратили из белого в синее,

избивая палками, таща по дороге.

После этого шах приказал его

в зале приёмов повесить.

«Сначала кожу снимите с него,

затем вверх ногами повесьте,- шах сказал, —

чтобы тот, кто для падишаха стал близким,

никогда не смел перевести взгляд на другого».

Схватили мальчика унизительно,

дабы поднять на виселицу его пьяную голову.

«О ты, милый мой, — об участи сына узнав,

вымолвил скорбно визирь, —

что за "добро" на твоем пути появилось?

Что за судьба у тебя, что тебе шах стал врагом?»

Итак, десять шахских стражей

за дело взялись — казнить мальчика.

С сердцем, полным горя и боли, пришёл к ним визирь

и вручил каждому по блестящей жемчужине.

«В эту ночь шах наш пьян, — визирь убеждал, —

да и на мальчике небольшая вина.

Подумайте: едва славный шах отрезвеет,

пожалеет он о содеянном беспокойно,

нет сомнений, что из приложивших руку к убийству

никого в живых не останется».

Тогда ответили стражники:

«Если шах придёт к пустой виселице,

нашу кровь он прольёт, не замедлив,

и подвесит уже нас вверх ногами».

Тогда визирь доставил из тюрьмы злостного убийцу,

с которого кожу и сняли, как с чеснока пленку.