Логика птиц - [26]

Промолвил это и сделал мальчика султаном рядом с собой.

Некий хам спросил мальчика:

— Как ты нашёл это совершенство?

— Пришла радость и прошло горе, — ответил мальчик, —

ибо мимо меня прошёл Владыка.

Суфию снится казнённый

Казнён был шахом некий убийца.

Приснился он суфию:

живёт он в раю радостно,

проводя время в веселье, в прогулках.

«Ты же убийца, — суфий спросил, —

на тебе — тьма преступлений.

Как ты попал в это место?

С твоими поступками его достичь невозможно».

«Когда полилась моя кровь, — ответил тот, —

Проходил мимо Хабиб Аджами[157].

Тот пир пути неприметно

на миг на мне взгляд задержал.

И эти почести, и много других

обрёл я благодаря тому взгляду».

У того, на кого учитель взглянул,

душа в одночасье познает сотню тайн.

Пока на тебя не смотрит наставник,

как о душе своей ты можешь что-либо знать?

Даже долго пробыв в уединении,

всё равно не сможешь найти путь без чьей-либо помощи.

Не иди один! Нужен пир на пути,

не бросайся слепым в это море.

Пир необходим тебе на пути,

во всех делах он защищает тебя.

Сам ты никогда не отличишь дороги от ямы,

без его помощи не найдёшь направления.

Нет у тебя ещё зрения, и дорога длинна,

пир — твой проводник в этом пути.

Тот, кто нашёл приют в тени владельца богатств,

никогда в пути не будет смущён.

У того, кто растворился в богатстве,

в руках и шипы оживают цветами.

Махмуд и дровосек

Однажды Махмуд на охоте

от войска своего оторвался,

повстречал держащего ишака дровосека:

у того хворост упал, и печально он чесал голову.

Махмуд, увидев его, измученного,

с рассыпанным хворостом и уставшим ишаком,

обратился к нему, подъезжая: «О неспокойный,

нужна ли помощь?» — «Да, о всадник, нужна! — тот ответил.—

Если поможешь мне, предосудительного не случится:

мне — только впрок, а тебе — не в ущерб.

Предвижу пользу, видя лик твой красивый[158],

от красавца идущее благо неудивительно».

Из милости спешился шахрияр,

протянул руку к хворосту, словно к цветку.

Набросал на ишака вязанку знаменитый Махмуд

и погнал обратно коня, в сторону войска.

«Идёт старик-дровосек, за ним — ишак с хворостом, —

сказал войску Махмуд. —

Перекройте со всех сторон ему путь,

дабы я смог лицо его рассмотреть».

Войска перекрыли дровосеку дорогу,

не осталось тому ничего, кроме как продвигаться к султану.

«С таким худым ишаком добраться вряд ли удастся.

Вот ведь злодейское войско!» — думал старик.

Хоть боялся, но на шатер султана поглядывал,

и на дорожку, к нему ведущую, тоже.

Гнал он ишака поближе к султану.

Его рассмотрев, устыдился пир дороги.

Увидев знакомое лицо под зонтом,

стал он внимательным, неловкость он ощутил.

«О Боже, с кем делить своё состояние? — старик обронил. —

Махмуда я своим грузчиком сделал».

«О ты, мой дервиш! — обратился султан к старику. —

Что здесь тебе нужно?»

«Ты же знаешь о моём деле, не хитри,

притворяясь не знающим ничего.

Я старый дровосек, много детей у меня,

и днем и ночью таскаю хворост из леса.

Продаю хворост, хватает только на хлеб.

Так дай мне хлеба, если ты можешь».

«О печальный старик, назови цену,

я рассчитаюсь золотом. Сколько стоит хворост?» — спросил султан.

«О падишах, дёшево не покупай это у меня,

меньше, чем за десять мешков золота, не продам».

«Умолкни, дурак, — заголосили из войска. —

Слишком дёшево продаёшь... Цена всему этому — два

ячменных зерна».

«Цена хворосту — два зёрнышка ячменя, — согласился старик, —

но редко такой щедрый покупатель случается.

Когда благоденствующий дотронулся до страданий моих,

превратил он мой хворост в сотню цветов.

Теперь желающим купить этот хворост

за корень каждой веточки придётся динар заплатить.

Невзгоды терзали меня, пока

моего хвороста он не коснулся.

Хотя сам по себе этот хворост и дёшев,

но сейчас цена ему — сотня душ, ибо он — из его рук».

Довод первой птицы

Птица спросила: «О опора войска!

Слаба я, как выступить в путь?

Я немощна и беспомощна,

не сталкивалась никогда с подобным путём.

Страшен путь к далекой пустыне,

да умру же я на первой стоянке.

По дороге много огненных гор,

одолеть их не каждому по плечу.

Сто тысяч голов в этом деле стали мячами[159],

рекой полилась кровь от такого желания.

Сотня тысяч умов здесь сдалась,

а головы не склонивший её потерял.

На таком пути, где без тени фальши мужчины

от стыда чадрой накрываются,

от бедняги вроде меня что, кроме пыли, поднимется?

Жалко погибну я, если выступлю в путь».

Ответ Удода

«О ты, замершая! Сколько же можно об этом? — ответил Удод. -

До каких пор твоё сердце будет в этом капкане?

Раз незначительна твоя цена здесь,

нет разницы, выступишь в путь или нет.

Весь мир полон гадости,

и гибнут в нём люди в мучениях.

Сотни тысяч людей, как жёлтые черви,

с болью в нём умирают.

Погибнуть на этом пути в лишениях

достойнее смерти в гадости, в унижении.

Если в этом желании — ошибка с твоей и с моей стороны,

то даже пусть от горя умрём — так положено.

Ведь ошибок и так в мире много,

и ещё одна ничего не изменит.

Человеку более к лицу опозориться любовью,

чем чистить канализацию и заниматься хиджаматом[160].

Сотни тысяч людей заняты грабежом,

гонясь за богатством и мерзостью.

Допустим, наша сделка не сулит барыша, как грабёж,

да ты поменьше высчитывай, этим меня не растрогать.

Положим, от этой сделки ты отвернёшься,