Логика птиц - [20]

дорогу твою пересек,

стрелой безнадежности твоё сердце вдруг поразил».

Ответил: «Передай тому дэву:

пусть стреляет и впредь, его выстрел прекрасен и меток».

Вот другой сказал: «Если о нас проведают,

пустят слух: предводитель сбился с пути!»

Ответил: «Я свободен уж от славы и стыда,

разбил я о камень склянку двуличия».

Вот один сказал: «Старые друзья

на тебя в обиде — сердца всех разбиты».

Ответил: «Когда рядом прелестная христианка,

нет сердцу дела до чужих обид».

Вот другой сказал: «Послушай друзей,

чтобы уйти назад этой ночью в Каабу».

Ответил: «Нет рядом Каабы, но есть монастырь.

В Каабе я трезв. В монастыре — пьян».

Вот один сказал: «Собирайся-ка в путь,

сядь, вернувшись, в Каабе и моли о прощении».

Ответил: «Милости прошу, склонив голову

к порогу красавицы, отвяжись от меня!»

Вот другой сказал: «На пути твоём ад!

Ты знаешь, что там тебя ждёт, и не посмеешь грешить».

Ответил: «Возьму я ад себе в спутники:

семь адов сейчас могут вспыхнуть от одного моего вздоха».

Вот один сказал: «С надеждой на рай

вернись и покайся в этих мерзостях».

Ответил: «Когда райское лицо у возлюбленной,

рай — её улица, если он тебе нужен».

Вот другой сказал: «Побойся Бога,

воистину, почитай Всевышнего».

Ответил: «Этот огонь, что Он во мне зажёг,

я не в силах потушить в одиночку».

Вот один сказал: «Отрекись от нее,

повернись снова к вере, набожным стань».

Ответил: «Кроме неверия, от меня, ошеломлённого, ничего не жди.

У ставшего неверным веры не просят».

Увещевания на него не подействовали, и

наконец отказались мюриды от горемычного шейха.

Всколыхнулась от прилива крови завеса их сердец.

Что же покажется снаружи, из-за завесы?

День, как лихой турок с золотым щитом,

рассёк мечом чёрную голову ночи.

С наступлением утра этот горделивый мир,

подобно морю, заполнился светом из родника солнца.

На улице девушки шейх то сидел в одиночестве,

то с собаками её улицы вместе бродил.

Сидя в придорожной пыли, похудел,

стал тоньше волоса из пряди своей луноликой возлюбленной.

На её улице почти месяц провёл,

упорно ждал он восхода солнца её лика.

В конце концов захворал без любимой,

не мог приподнять голову с её порога.

Заменила шейху постель земля её улицы,

подушкой стал порог её дверей.

Так как он не уходил с её улицы,

девушка поняла, что с ним происходит.

Напустив на себя недогадливый вид, спросила красавица:

«Эй шейх, отчего так взволнован?

О пьяный вином неверия, поведай,

с каких это нор отшельники сидят на улице христиан?

Или шейх хочет признаться в любви моим кудрям?

Тогда, глядишь, это сумасшествие пойдёт ему на пользу».

Шейх ответил: «Ты видела меня беспомощным,

поэтому украла ты моё уже украденное сердце.

Или верни моё сердце, или будь со мной ласкова.

Сделай, что я прошу, и не кокетничай.

Откажись от высокомерия и гордости,

видишь — я влюблён, стар, застрял на чужбине.

Моя любовь не переменчива, о красавица,

или голову мне оторви, или стань другом.

Вели — за тебя отдам душу, и если захочешь —

одним поцелуем меня к жизни вернёшь.

О, твои губы и локоны — мои польза и вред,

твоё прелестное лицо — мои цель и желание.

Не распаляй меня завитками своих волос,

не усыпляй томными глазами.

Сердце в огне, глаза полны влаги из-за тебя,

нет друга мне в моём одиночестве, и не вытерпеть мне его без тебя.

Из-за тебя погибаю, всё я распродал

и сшил мешок[133] из твоей любви.

Слёзы дождём льются из глаз —

не видя тебя, только плакать им остаётся.

В разлуке сердце скорбит от бесконечных рыданий,

но лишь увижу твоё лицо — и вновь сердце в горе.

На что довелось мне взглянуть, того никто не видал.

Боль, причинённую мне моим сердцем, никто не испытывал.

От сердца моего, кроме крови, ничего не осталось,

сколько можно терпеть боль, если уже нечему болеть?

Больше не мучай душу несчастного,

полонён я тобой, не язви побеждённого.

Я жизнь потерял в ожидании,

если воссоединюсь — вновь её обрету.

Каждую ночь караулю я душу в засаде —

на твоей улице бродит моя душа-беглянка.

Лёжа ничком в пыли у твоих ворот, жизнь отдаю,

дешевле праха теперь её предлагаю!

Столько плачу за твоей дверью, отвори её,

хоть миг со мной поговори.

Ты — солнце, как от тебя отдалиться?

Я — твоя тень, куда ж мне без солнца?

И дрожу я, словно зыбкая тень,

светом солнца проникла ты в щель моей ямы.

Семь небес я возьму под крыло,

если ты склонишь голову к скитальцу».

Девушка сказала: «Эй, выживший из ума,

постыдись, пора готовить тебе саван и камфару[134].

Нет в твоих словах тепла, не болтай о любви,

стар ты стал, о любви и не думай.

Сейчас тебе лучше саван шить,

чем меня желать.

Ты в преклонных годах и зависишь от куска хлеба,

любить тебе не под силу, уходи.

Как ты надеешься царства добиться,

если досыта хлеба не можешь добыть?»

Шейх ответил: «Попрекай хоть сто тысяч раз,

но, кроме твоей любви, ничто уже меня не заботит.

Не разбирает любовь, кто молод, кто стар,

страсть задевает любое сердце».

Девушка сказала: «Если ты искренен,

откажись от ислама.

У того, кто не следует за своим возлюбленным,

любовь лишь пустой цвет без запаха».

Шейх ответил: «Сделаю всё, что велишь,

всё, что прикажешь, выполню душой.

Я твой раб с кольцом в ушах, о белотелая,

лентой из локонов окутай мое горло».

Девушка сказала: «Если ты мужчина в этом деле,