Логика птиц - [18]

шагни через тень, а затем ищи тайну, —

если ты блуждаешь в тени,

достанется ли благо тебе от Симурга?

Если тебе приоткроется одна дверь,

внутри тьмы ты солнце увидишь,

увидишь, как тень непрерывно теряется в солнце,

и, наконец, только солнце видеть начнёшь. Вот и всё!

Искандар-посланец

Говорят, когда владыка Искандар[107]

хотел куда-либо направить посланника,

то, если он оставался последним, кто мог нести весть, владыка мира

одевался и тайно сам отправлялся.

Затем рассказывал о том, чего никто не слышал до этого,

и заявлял: «Так сказал Искандар!»

Никому на целом свете не было ведомо, что

этот посланец и есть Искандар.

Если бы он говорил о себе, что он — Искандар,

никто не поверил бы, ибо ни у кого не было глаз[108] Искандара.

У Царя есть путь к каждому сердцу,

но у заблудившегося сердца нет пути.

Если Царь вне дома — чужой,

не грусти, внутри дома Он твой сосед.

Недуг Аяза

Когда сглазили Аяза[109] и он заболел,

султан тоже начал хворать.

Стоная, Аяз слег в постель,

охваченный бедой и недугом.

Когда об Аязе сообщили Махмуду,

вызвал слугу справедливый правитель.

«Ступай к Аязу, — султан приказал, —

и скажи ему: "О ты, от царя отдалённый,

хотя нет твоего лица рядом со мною,

от твоего горя болею и я.

Пусть моё тело в разлуке с любимым,

но страстная моя душа близка к нему, вот и всё.

Остался здесь, жажду твою душу,

ни на миг о тебе не прекращаю я думать.

Дурной глаз мерзкое дело содеял,

заразив такого красавца, как ты"».

Произнеся это, султан добавил: «Отправляйся не медля,

лети, словно дым, и вернись, как огонь.

Не вздумай по пути задержаться,

беги, словно молния перед дождём.

Если хоть на час где задержишься,

в обоих мирах тебе станет тесно!»[110]

Бедный слуга отправился в путь,

устремился к Аязу, как ветерок.

Вбежал в дом и видит: султан сидит у Аяза.

Встрепенулся дальновидный ум у слуги,

Дрожь скользнула по телу,

будто навеки беда с ним пребудет.

«Как можно с султаном справиться?

Прольёт он теперь мою кровь!» — подумал слуга.

Он клялся, что нигде не задерживался,

нигде не присел и даже не встал отдохнуть.

Прибавил: «Но вообще не пойму, как султан

добрался сюда раньше меня?

Султан сам рассудит, веря мне или нет,

и пусть буду неверным, если я виноват».

«В этом деле ты не поверенный, — ответил султан. —

О! Способен ли заурядный слуга это понять?

У меня есть тайная дорога к нему,

ибо и мига без него мне выдержать трудно.

Каждый раз по этой тропинке тайком к нему бегаю,

так, чтобы никто в мире об этом не знал.

Много тайных путей между нами,

много тайн хранят наши души.

Хотя я снаружи ищу о нём новостей,

за завесой мне всё о нём ведомо.

Если от внешних и скрываю я тайны,

то внутри наши души едины».

Услышав эти слова, птицы

о древних тайнах хорошее понятие получили.

У всех появилось отношение к Симургу,

поэтому появилось желание собраться в дорогу.

От рассказа Удода все в путь поднялись,

став сочувствующими[111] и созвучными.

«О мастер этого дела! — спросили Удода. —

Как же достойно нам справиться с этой задачей?

Ибо в столь почётном месте

такое дело никогда не по плечу слабакам».

Шейх Санаан

Шейх Санаан был пиром[112] своего века,

познаниями превосходил он всех.

Полвека был он шейхом в Каабе[113]

окружало его четыреста учёных мюридов[114].

Любой из них мог удивить

своим воздержанием и ночью, и днём.

Деяния шейха были равны его знаниям

и в явном, и в сокрытом, и в раскрытии тайн.

Пятьдесят раз совершил он хаджж[115]

и всю свою жизнь совершал 'умру[116].

Читал он молитвы и держал пост без меры,

ни одного, следуя Сунне[117], не пропускал.

Предводители[118], бывшие до Санаана,

терялись пред ним, навещая его[119].

Волос мог расщепить — такой был наставник!

В карамате и макамате[120] силён.

Одним своим дуновеньем он

прогнать мог болезнь, недуг исцелить.

И в горе, и в радости люди находили опору

в его удивительной мудрости.

Хотя себя вождём асхабов[121] видел шейх,

несколько ночей один сон ему снился:

будто из Каабы перенёсся он в Рум[122], где

денно и нощно бил поклоны возлюбленной.

Когда понял свой сон бодрствующий мудрец,

промолвил: «Какая боль! Увы, пришло время

утратить достигнутое, оно рухнет, как Иусуф в колодец!

На пути возник трудный склон.

Не знаю, переживу ли предстоящую беду,

ведь если веру отдам — умру.

Нет никого на этой земле, кому

на такой склон ступить надлежит».

Если преодолеть сложную часть дороги вовремя,

до самого преддверия ясный останется путь.

Избегая сложной части,

не минуешь наказания: длиннее станет путь.

Подумав, тот несравненный учитель

мюридам сказал: «У меня есть дело:

поторопимся же двинуться в сторону Рума,

я должен узнать толкование сна».

И вслед за шейхом отправились в Рум

четыреста благородных мюридов.

Все они добрались до пределов Рума,

исходили этот край вдоль и поперёк.

Набрели однажды на прекрасный дворец,

приметили девушку, сидевшую у окна.

Девушка — христианка, одухотворённая,

сто познаний в ней на пути её к Исе[123]

С башни торжества в небе красоты

светила она солнцем, но не заходящим.

Солнце, от зависти к свету её лика,

стало желтей лиц влюблённых на её улице.

Тот, кто возжелал её алых губ,

не успев насладиться, складывал голову;

влюбляясь в кудри красавицы,

завязывал зуннар[124], мечтая о них.

Когда утренний ветер разносил мускусный аромат её кудрей,