Литературное творчество М. В. Ломоносова: Исследования и материалы - [71]

В «Ихтиотеологии» И. Рихтера (1754 г.) можно найти такие тирады: «О суетный смертный, не довольно ли будет описывать тебе тех или иных красивых и полезных рыб; узри чудотворящую руку твоего создателя на примере акулы, которая наделена более чем сотней костей и хрящиков, из коих каждому присуще свое устройство и назначена своя польза. Наблюдая остроту сей рыбы, обрати дарованный тебе от бога разум ко всяческому добру».²²² Таким образом, акула создана так целесообразно, дабы учить добродетели человечество!

Петер Альвардт в «Бронтотеологии» излагает теорию «грозовых явлений», распространенную в то время. Молния рождается от самовозгорания «серных паров». «Обстоятельства (возникновения) молнии учат пас, что молния бывает видна значительно чаще в теплые летние дни, нежели в зимнее время, да, можно сказать, что последнее относится к числу редких событий ... и всеконечпо, в самые теплые летние дни подымается ввысь больше серных частиц, нежели зимой или в такие дни, когда стоят холода и когда солнечные лучи не так сильно воздействуют на наш земной шар и находящиеся на нем тела».^{223 Теплые серные облака, которые находятся в постоянном внутреннем движении, сближаются ветром с холодными дождевыми. В серных парах возникают искры, которые, наконец, превращаются в подлинное пламя в самом воздухе. И вот «каждая гроза, каждое видимое пламя молнии, каждый ужасающий раскат рыкающего грома побуждают и влекут нас к созерцанию нашего долга по отношению к богу, самим себе и нашим ближним».224}

Альварт не только повторяет тривиальные положения телеологии Вольфа, но идет дальше.

Сама по себе антропоцентрическая целенаправленность бытия кажется ему недостаточной. Ему нужно постоянное присутствие и вмешательство божества в дела природы, случайность и произвол в мире естественных вещей. «Вся природа грозы и все, что мы познаем, наблюдая гром и молнию как естественные явления, убеждает нас в полной мере, что ничего абсолютно необходимого здесь нельзя ни встретить, ни установить, а только чисто случайное, изменчивое и зависящее от иных вещей . .. Мир так и остался бы миром, ежели бы молния и гром, которые мы сегодня видим и слышим, или как бы совсем не случились бы, или явились бы вчера, завтра и послезавтра. Разве не могла бы гроза, которая разразилась там или тут, поразила того или иного человека, точно так же произойти в третьем и четвертом месте и не поразить совсем никого или умертвить совсем другого человека. .. Одним словом, все, с чем мы встречаемся при громе и молнии, могло быть иначе; все изменчиво и ничто не является с необходимостью. Таким образом, необходимо, чтобы молнии и гром получили достаточное основание в какой-либо иной вещи, помимо себя, почему это скорее существует, чем не существует или почему это скорее происходит так, а не иначе». Естественные причины уступают место метафизическим, лежащим за пределами материальных вещей. Такая необходимость, неизменяемая и независимая от других вещей причина — только бог. Посему гром — «глас бога» (псалом 29) ,²²⁵

Авторы подобных сочинений выступали как дальнейшие вульгаризаторы вольфианства, служившего для них средством возвращения на позиции средневекового мировоззрения. Так все явственней оживало старое в новой оболочке «просветительства» вольфовской школы.

IV

Совершенно иной характер приобретало вольфиаиство в Рос-сип, если можно вообще говорить о вольфианстве, так как здесь оно никогда ие было последовательным или всесторонним. Однако интерес к Вольфу в России был очень велик. Имя его пользовалось у нас уважением. Петр I благоволил к Вольфу и обращался к нему по разным вопросам. По распоряжению Петра Вольфу был послан проект организации Петербургской Академии наук,³⁶ а самого его, по-видимому, прочили на пост вице-президента.

Вольф колебался, принять ли ему предложение из России, хотя его положение в Галле в это время было очень тяжелым. Против него велась жестокая травля, поднятая пиетистами, закончившаяся рескриптом прусского короля Фридриха Вильгельма I о его высылке из Галле «под страхом виселицы».³⁷

В течение всей первой половины XVIII в. сочинения Хр. Вольфа пользовались в России почти такой же популярностью. как книги Гуго Гроция и Пуффендорфа. Петровское государство искало в западноевропейской научной и политической литературе средства для своего идеологического укрепления и технико-экономического развития.

В личной библиотеке Петра I была книга Вольфа «Elementa matheseos universae» (tt. I — II, Halle, 1713—1715).³⁸ Кроме того, Петру I несомненно была хорошо известна вышедшая на немецком языке «Физика» Вольфа, напечатанная в 1723 г. в Галле с «дедикацией» Петру Великому.³⁹

Труды Вольфа, преимущественно по физике и математике, были в библиотеке Я. В. Брюса. В составленной после его смерти описи книг, переданных в 1735 г. в Библиотеку Академии наук в Петербурге, насчитывалось 1432 книги, 38 рукописей, ИЗ карт и 111 чертежей и рисунков, в том числе имелись следующие со-

³⁶ X. Вольф подтверждает получение письма лейб-медика Петра Блу-

ментроста, в котором говорилось об этом проекте. См.: Briefe von Christian YVolff aus den Jahren 1719—1753. St. Petersburg, 1860, стр. 3—4. См. также: Л. И. Андреев. Основание Академии наук в Петербурге. Сборник «Петр Великий», М.—Л., 1947, стр. 286 и 293—294. .