Литературное творчество М. В. Ломоносова: Исследования и материалы - [68]

от человеческого мяса и он в случае нужды, когда нельзя достать-иным путем себе другой пищи, насытят себя (телами) павших на войне, то это столь же мало достойно порицания, как если бы он употреблял в пищу мясо животных, поелику мертвый человек, точно так же как и животное, не может служить для достижения главной цели, осуществляемой богом. Однако когда хотят убить человека, чтобы насытить себя его мясом, то действуют против законов природы, которые именно потому запрещают лишать.

жизни, что разумный человек создан для того, чтобы бог осуществлял через него свою главную цель, ради которой он создал мир» («Телеология», § 235).

Такова была та «плоская вольфовская телеология, согласно которой кошки были созданы для того, чтобы пожирать мышей, мыши — чтобы быть пожираемыми кошками, а вся природа, чтобы доказывать мудрость творца».²⁰³²⁰⁴

Наивный антропоцентризм вольфовской телеологии придавал ей необыкновенно тривиальный и доктринерский вид. Невзирая на свой рационализм, эта телеология прекрасно укладывалась в рамки традиционного библейско-христиапского мировоззрения, что вполне отвечало намерениям Вольфа. Это был шаг назад даже по сравнению с античной платоновской натуралистической телеологией, утверждавшей целесообразность в космосе, но не сводившей все к человеку.¹¹

Вольфа привлекал к себе не реально существующий мир, а мир умозрительных возможностей. Возмояшо все, в чем нет внутреннего логического противоречия. А то, что возможно, может быть уже действительным. И коль скоро возможное оказывается действительным или хотя бы считается таковым, то оно тем самым существует как рационально познанная необходимость. Таким образом, истина доказывается и демонстрируется как возможность, как отсутствие внутреннего противоречия. Это открывает простор для безудержного априоризма. Не только действительное разумно, но и недействительное разумно и даже необходимо потому, что оно возможно. Реальный мир становится лишь совокупностью возможностей. Умозрительно постигаемый мир возможного неизмеримо шире мира действительного.

Вольф и его ученики занимались обоснованием догмы как рациональной необходимости. «Понеже все в мире находит обоснование друг через друга, то в этом и заключена чистая истина. Так как божественный разум производит эту взаимную связь вещей, то он таким образом производит и истину. А посему вся истина от бога» («Метафизика», § 976). Таким образом, только бог для Вольфа «единственный высший философ».

Вольф не только из одной логически обоснованной возможности бытия бога приходит к заключению о его действительном существовании, но и принимает откровение. Откровение сверхразумно, но не противоразумно. Таким образом, с помощью и посредством разума происходит оправдание иррационального содержания божественного откровения, своего рода рационализация иррационального. Вольф включает в свою «систему» все традиционные догмы христианства и переходит из мира каузальности в мир божественного откровения. Если раньше он оправдывал бога существованием рационально устроенного и целенаправленного мира, то теперь он оправдывал мир существованием рационально познанного бога.

«Система предустановленной гармонии» Вольфа становится универсальной философской системой телеологического оптимизма. Заключая в своем разуме все возможные миры, бог должен был неизбежно остановиться на «наилучших из всех возможных миров». В этом лучшем из миров не может быть ничего случайного или произвольного. Малейшее изменение, внесенное в него со стороны, может только сделать его менее совершенным. Но в то же время всякий сотворенный или только возможный мир, в том числе и наилучший из возможных, должен с абсолютной неизбежностью включать в себя «метафизическое зло». Это зло не является целенаправленным от бога, а как бы существует помимо его, обусловленное ограниченностью самих вещей.²⁰⁵

Вольф оперировал двумя ходовыми понятиями века — «разум» и «естественная религия». Рассуждения Вольфа на первых порах были восприняты как осторожный призыв к деизму. Не случайно студенты в Галле бурно приветствовали Вольфа, а пиетисты поспешили обвинить его в «спинозизме». Противники Вольфа отдавали себе отчет в рационалистических тенденциях его эклектической системы. Они правильно оценивали возможности некоторых материалистических выводов из вольфовского дуализма, позволявшего миру и человеку действовать только в сфере механических законов.

Телеология Вольфа была рычагом его теологии. Вольф и городил весь этот огород для утверждения крайней «метафизической цели». Весь логический лабиринт, через который он проводит своих последователей, заканчивается оправданием религии и ее традиционной роли и догматики.

На некоторое время Вольф и его ранние последователи (Бпль-фингер и др.) всколыхнули рутину философских факультетов Германии. Вольфовский рационализм вторгся в цитадель протестантского ортодоксального богословия. В то же время он сильнейшим образом ослабил в Германии влияние пиетизма. Но Вольф не взрывал основ протестантской теологии, а скорее содействовал ее приспособлению к новым условиям. И не случайно немецкий пиетист Иоганн Диппель (1673 —1734) одно из своих сочинений, направленных против вольфианства, ядовито озаглавил: «Лютеранская ортодоксия, ретирующаяся в шанцы, вновь возведенные некими лейбницианскими инженерами».