Литературная Газета, 6636 (№ 12/2018) - [15]

У вашей земли не хватит молитв,

От вашей земли останется ноль».

Да Бог бы с ним, только б у этой земли

Всегда была её соль.

Главный герой должен по-настоящему полюбить

Главный герой должен по-настоящему полюбить

Литература / Библиосфера / Юбиляция

Теги: Сергей Казначеев

Известный писатель, литературовед, профессор Литературного института имени А.М. Горького Сергей Казначеев рассказывает о своём новом романе.

– Сергей, самый естественный и напрашивающийся вопрос: почему, собственно, Разин?

– Да всё очень просто: Разин – мой земляк, в том смысле, что много лет провёл на Волге. У нас в селе даже рыбацкий колхоз носил имя Степана Разина. И много легенд, слухов, домыслов ходит вокруг личности атамана. Таинственная, неординарная личность. Одни историки говорят: предводитель народной войны, другие – разбойник, вор и государственный преступник.

– Но ведь о Разине писали много раз: Степан Злобин, Алексей Чапыгин, Василий Шукшин… Тема достаточно раскрыта и изучена. Что тут можно найти нового?

– Соглашусь с вами: тема не новая. Я внимательно изучил их книги. Они очень качественные. Но где вы видели совсем новые темы? Большинство названных вами писателей создали впечатляющий тип и характер бунтаря, вольного казака, рубаки-парня. Меня же заинтересовал тот период жизни этого человека, когда он хочет подвести некоторые итоги, понять самого себя, разобраться со своей исторической ролью. Что он думал о своей жизни, в чём раскаивался, чем гордился. И где, наконец, его клады, богатство, сокровища? Убедительного ответа нет до сих пор.

– Сильная личность всегда интересовала писателей. Но вы выносите в заглавие такое слово, как зипуны. В нём есть что-то материальное, овеществлённое.

– Да, конечно, но материальные ценности являются зримым воплощением человеческой карьеры. Чего он добился, достиг. Обогатился или наоборот – раздал своё имущество людям. Вот и у меня Разин мучается этим вопросом. Он накопил много добра. А что с ним дальше делать? В могилу-то его не унесёшь.

– И как же выйти из этого замкнутого круга?

– Да я тоже не знаю. А вот народ давно разобрался с этим делом.

– Каким образом?

– Как поётся в песне про персидскую княжну: «И за борт её бросает в набежавшую волну…»

– Но княжну-то жалко…

– Согласен с вами. Но это же художественный образ. У меня Разин никого за борт не бросает. А, наоборот, хочет по-настоящему полюбить. Но это не всегда и в не полной мере получается.

Беседу велаАнастасия Ермакова

Зипуны Степана Разина

Фрагмент из романа

Сергей Казначеев

На высоком берегу

Пройдясь по пологому берегу и разминая затёкшие ноги, Разин с удивлением обнаружил под ногами не обычный песок и не светлый ил, из которого в основном состояли здешние берега, а мелкую каменную крошку.

– Что это, – спросил он есаула Серебрякова. – Откуда?

– Доставили и насыпали для твоего удобства, Тимофеич! – с гордостью ответил тот. – С Захарьевского рудника. Чтобы ты, батюшка, сапог не исхавозил.

– А не попадётся эта подсыпка на досужий взгляд?

– Наоборот, это для отвода глаз. Мы же будем копать там, поодаль.

– Ну ладно, будь по-твоему. Но если что выйдет не так – строго с тебя спросим.

Есаул молча кивнул и отвёл глаза, зырк­нул в сторону, глядя, как выгружают сундуки, и сказал Разину:

– Атаман, пока они будут ковыряться, поднимемся на обрыв, там уже щерьбу [1] готовят. Ты, небось, оголодал.

– Айда.

И они стали подниматься по тропинке на крутой склон между густо разросшимися кустами лещины. Разин вспомнил, как мальчишками они любили ходить за орехами. Нагибали орешник, дотягивались до верхних веток, срывали растущие по три-четыре-пять орехи в терпко пахнущих пушистых манжетках. Торбы наполнялись быстро, а потом, сев на опушке леса, ребята начинали вылущивать орехи, и их объём прямо на глазах уменьшался в разы. Но зато голые орешки приятно перекатывались в ладошке и на дне торбы. Ребятня старалась похвалиться друг перед другом, кто больше собрал. Измерялась добыча специальной деревянной чаркой, единой для всех. Но и тут продолжались споры: «А вон у тебя там порченые. А вон – с червоточиной!..» Когда приходили домой, родители скептически смотрели на принесённое, но ссыпали орехи в мешочек и укладывали его на печку. Там они будут медленно дозревать, становиться вкуснее и слаще. Надо только подождать. Но зато потом, зимой, так приятно извлечь из мешка горсть орехов и на пороге кованым молотком колотить по твёрдой скорлупе. Она разлеталась по всей хате, часто и само ядрышко укатывалось под лавку или в щель. Дети старались отыскать его, ползали на животе по полу, а бабки, взяв веник, мели скоблёные полы и потихоньку ругались на внучков.

Наконец поднялись на высокий бугор. Там уже горел, пощёлкивая и выстреливая искрами, костерок; на жёрдочке висел объёмистый котелок, в котором булькала кипящая волжская вода. Вокруг хлопотал приземистый желтолицый кашевар и длинной деревянной ложкой снимал накипь, сливал её в кусты. Когда вода прочистилась и просветлела, в неё кинули морковь, картошки, пшенца. А уж под конец – рыбу и пучок зелени. Вначале кидали рыбью мелочь в тряпошном кульке: ершей, окуньков, плотву. Когда она отдавала все соки и вкус, её вынимали и без сожаления отбрасывали в сторону. После этого добавляли белорыбицу: леща, судака, щуку. А уж под самый конец добавляли царскую рыбу: осетра, стерлядку... Это называлось тройной ухой.