Литературная Газета, 6625 (№ 50/2017) - [13]

Такой же орден на груди блестит.

Шли слухи, что Хабац и до Берлина

С той трубкою во рту провоевал,

И ни в одном сражении былинном

Враг ни в него, ни в трубку не попал.

– А правда ли, что также с трубкой этой

Вернулся с фронта ты к себе домой? –

Спросил Исхак.

И друг взамен ответа

Кивнул ему согласно головой.

И завязался спор меж ними резкий,

На шум собрался весь аул родной.

– А я б попал! – Исхак воскликнул дерзко

И вынул пистолет свой именной.

И был Хабацом вызов принят смело:

– Ну что ж, стреляй, раз меткий ты такой!

Раздался выстрел, и тотчас слетела

Головка с чубука его долой.

Хабац невозмутимо оставался,

Не дрогнул, даже глазом не моргнул.

Он лишь слегка над другом потешался,

Шутя и в трубку выстрелить дерзнул.

И восхищались все, что здесь стояли,

Над тем, как метко наш герой стрелял.

Они дань уваженья отдавали

Тому, кто с трубкой смело отстоял.

И стало ясно всем, что с трубкой этой

Он мог пройти с войной немало стран,

Ни пулей, ни снарядом не задет он.

Так, может, эта трубка – талисман?

Теперь имеет право, как награду,

Хабац её всю жизнь носить.

Но нет головки в трубке – вот досада!

Придётся трубку новую купить.

Так думал я. Герой решил мудрее.

(Я помнил всё – мальчишкой был тогда):

Отдал ту трубку школьному музею,

А сам куренье бросил навсегда.

Теперь в витрине оба экспоната:

Джигита трубка под стеклом лежит,

А рядом пистолет, тот, что когда-то

В награду получил другой джигит.

С тех пор и трубка больше не курилась,

И не стрелял ни разу пистолет.

А трубка без головки превратилась

В реликвию тех опалённых лет.

…………….

Он сам не помнил, как тот грех случился –

Хабац, который всех нас удивлял –

Как под машиной вдруг он очутился,

И, истекая кровью, умирал.

Да тот герой, кто первым был в ауле,

Кто с трубкой смело всю войну прошёл,

Кого ни танк не смял, не взяли пули,

Кто не боялся в жизни ничего.

Он вспомнил, как в одной из странЕвропы,

Когда уж близок был победный час,

Товарищ по оружию в окопе

Его от смертоносной пули спас.

Тот русский друг прикрыл черкеса грудью,

А на себя, к несчастью, смерть навлёк…

Машина стала, появились люди,

И вышел из кабины паренёк.

Взглянул Хабац на парня молодого –

На этого безусого юнца –

Он так похож на друга фронтового,

Кто спас его от смертного свинца!

Как вихрь неслись аульские ребята,

Готовые шофёра растерзать.

Но им Хабац с трудом, не очень внятно,

Успел слова последние сказать:

– Не надо трогать парня. Не велю я.

Сам виноват, а он тут ни при чём,

Того он продолженье, кто воюя,

Меня загородил своим плечом…

Ещё хотел сказать он на прощанье

Нам что-то важное, но жизнь ушла,

Как будто вражья пуля с опозданьем

На сорок лет Хабаца догнала.

Его похоронили честь по чести:

В глубокой скорби аульчане шли.

И паренёк-шофёр, с другими вместе,

В могилу бросил ком сырой земли.

Про случай тот, конечно, не забыли,

Но всем казалось: пал герой – в войне.

И трубка загорелась над могилой,

Как бы в живом немеркнущем огне.

Перевёл Александр Владимиров

* * *

Ветер спит. Вы его не будите,

В небо песню-скворца запустите,

Как негромкого в лёте птенца;

И ступая неслышно с крыльца,

В тишину с головой окунитесь.

Ветер спит. Вы его не будите,

Убаюканный дрёмою полночной,

Невидимкой беззвучной таясь,

Спит загадочный ветер восточный,

Утерявший со злобою связь.

Если зверь в нём проснётся, сердито

Он протрёт медяки своих глаз,

Землю с небом смешает, и ситом

Станет солнце-жаровня для нас.

Пыльной бурей вздохнёт, и с лужайки,

Как веселую стайку зайчат, –

Ничего ему в мире не жалко –

Он прогонит игравших ребят.

Но пока ветер спит.И не спится

Косарям. От зари до зари

Пред глазами вращаются спицы –

Колесницы горячей поры…

Моё тело насытилось потом,

И стекает он, как со стекла…

В целом мире орёл безработный,

Хоть забота есть и у орла:

День идёт незаметно на убыль,

Вырастают, как в сказках, стога.

Первой звёздочкой девушки губы

Дарят песенных слов жемчуга.

Ветер спит, как последний бездельник,

Всё смеётся над ним – и вода…

После бурь усыплённый отшельник,

Убаюкал себя навсегда.

Перевёл Юрий Балов

Обратиться к опыту славного прошлого

Обратиться к опыту славного прошлого

Спецпроекты ЛГ / Многоязыкая лира России / Нетелефонный разговор

Ермакова Анастасия

Теги: Ахмед Шоров , интервью

Пишущих стало больше, чем читающих

Ахмед Шоров: «Мне мало целого века, чтобы расплатиться со всеми, кто делал мне добро».

Ахмед Лютович Шоров родился в 1942 году в ауле Али-Бердуковском Хабезского района Карачаево-Черкесской Республики. Поэт, прозаик, публицист. Окончил Карачаево-Черкесский пединститут. Более 35 лет отдал республиканской газете «Черкес Хэку», которая выходит на черкесском языке, и вырос от корреспондента до заместителя главного редактора. В настоящее время работает редактором черкесского отдела в Карачаево-Черкесском книжном издательстве и главным редактором республиканского детского журнала «Радуга». Автор двадцати поэтических и прозаических книг, которые на черкесском и русском языках вышли в Черкесске, Ставрополе, Нальчике и Майкопе. На сценах государственных драматических театров Карачаево-Черкесии и Республики Адыгея поставлены спектакли по его пьесам «Белая свирель», «У плута плохи дела», «Портфель президента». Награждён знаком «Отличник печати» СССР. Заслуженный работник культуры Российской Федерации и Карачаево-Черкесской Республики. Народный писатель Карачаево-Черкесии. Лауреат премии главы КЧР в области литературы.