Литературная Газета, 6624 (№ 49/2017) - [16]

Всё это отец знал и нетерпеливо переминался с ноги на ногу, пока меня оденут и выведут к нему.

Мы с отцом легко переступали моря, заснеженные горные вершины, взлетали выше грозовых туч и видели, как живительные струи дождя орошают безбрежные лесные дали. Неожиданно мы оказывались где-то на задворках планеты в освящённых волшебством царствах, встречали там то добродушного воина-великана, то злобного карлика с длинной бородой верхом на громадном петухе. Блуждали по сырым коридорам страшных лабиринтов в поисках сокровищ, а найдя, едва уносили ноги от беспощадных преследователей.

Мир вокруг меня оживал лишь в рассказах отца, а с другими я погружался в странное сумеречное состояние и в бесприютной тоске ожидал день, когда он вновь явится за мной.

Память не выдаёт мне подробностей того последнего вечера – то ли за многие годы она ослабела и выжила совсем из ума, то ли не желает будоражить и без того ноющую мою боль. Память стыдливо отворачивается, как бы уклончиво пожимает плечами на мои вопросы, мол, дело давнее, столько прошло, всего не упомнишь, да и были мы с тобой тогда в весьма юных летах. И мать с отчимом тут ни при чём, ты их навещаешь, они тебя любят – что ещё человеку надо? И гони от себя эту боль – что уселся с нею в обнимку? – пусть доживает благополучно свой век в лесной глуши, собирая орешки и ягоды на зиму. И не ходи ты больше на эти развалины – что проку в том?

Тяжкий и нудный разговор с памятью понемногу воскрешает дом на улице имени великого пролетарского писателя, в котором мы тогда жили. Снова высаживаются деревья вдоль тротуара, зажигаются фонари, расставляются даже урны возле скамеек, и в этом навечно погружённом во мрак городе ненадолго загораются луна и звёзды.

Я вижу несмелый силуэт отца, приближающийся к нашим воротам. Вот он, высокий и худой, с вечно спокойным, даже отрешённым взглядом, идёт по вымощенной плитами дорожке к двери и звонит. А там, в чреве громадного дома, нахожусь я, подкрутив все свои заводные игрушки, чтобы враз их запустить по комнате назло ненавистной старухе. Но вот я слышу родной голос: «Вы меня простите, понимаю, что не вовремя, но только я завтра уезжаю, мне надо что-то важное сказать сыну, мы погуляем часок и вернёмся». Мать сердито ему говорит, что поздно уже, ведь виделся со мной только позавчера. А он своим ласковым, певучим голосом: «Да мне нужно очень, ты же понимаешь, у меня, кроме него, в этом мире никого нет». Я выскакиваю навстречу ему из комнаты, а оттуда несётся за мной разноголосица скрежета и визга закрутившихся шестерёнок. Мать хватается за голову: о, боже, я скоро с ума сойду! – и бежит в мою комнату. Мы не ждём её и, сняв с вешалки мои куртку и шапку, тихо выходим.

Нам кажется, что в этом мире нет никого, кроме нас. Мы идём, большие и счастливые, задеваем головой звёзды, загоняем шаловливый осенний ветерок себе в карманы и верим, что теперь ему оттуда не выбраться. В конце тротуара начинаем ступать осторожно, чтобы не нарушать покой маленьких суетливых людей, готовящихся ко сну, подошвами своих ботинок запросто крошим горы, моря и океаны, нам как бы нипочём, а здесь – ах, чёрт возьми, сынок, что мы с тобой, два гиганта, наделали! – порвали электрические провода и свалили столбы. Берём друг друга за руки и убегаем, а вслед нам летят отравленные стрелы туземцев, огненные струи драконов, леденящий вой проснувшихся чудовищ. И там, на краю вселенной, сворачиваем за некий призрачный угол и оказываемся в чудном поле, куда отец меня прежде не водил. Перед нами проходят дымчатые силуэты вечных странников. «Видишь, сынок: вот Дон Кихот и Санчо Панса, а это Гамлет, я тебя ещё познакомлю с ним, а вот и Одиссей, ты его узнал, надеюсь, ведь я много о нём тебе рассказывал».

Усталые, мы садимся на камни, отец запускает в карманы руки: «Вот ведь забыл, взял тебе апельсинов и забыл. Их всего четыре, но посмотри, какие они большие. Обрати внимание, сынок: облитые светом луны, они кажутся золотыми, возьми вот, поешь». Я отказываюсь – у нас есть, сейчас не хочу. Он смотрит на меня разочарованно: «Хорошо, я отдам их, когда пойдёшь домой». Он помолчал немного, но всё-таки не стерпел: «Вот и ты уже говоришь «у нас». Как мне больно, сынок, это слышать. Как бы я хотел вернуть всё сначала. У нас могла быть ещё девочка, сестрёнка тебе, если бы она появилась, всё у нас было бы по-другому, но мама не захотела, она её... не захотела». Простая душа, я радостно объявляю ему, что у меня будет сестрёнка, мама сказала. Он медленно заносит руки над головой, обхватывает её и долго так сидит.

В чёрном поле не видно его лица. Я тоже молчу, глядя на таинственных призраков, выходящих из ночи. Вот идёт старик с опущенной головой, а за ним плетётся шут, оба отчего-то усталые и измученные. За ними следует толпа людей, над головой одного из них, идущего впереди, что-то странно светится. Появляется беззаботный мужичок в чалме верхом на ослике... Отец поворачивается ко мне: «А, всё смотришь, с ними в своей жизни ты много раз ещё встретишься». Он готовится к серьёзному для него разговору со мной: «Понимаешь, я должен завтра уехать, коммерсантом вот заделался. Видишь ли, надо деньги зарабатывать, хотя не моё это дело – торговать, я ничего в этом не смыслю. Уеду, что называется, в заморские страны, гостинцев тебе привезу, каких здесь и не видывали. Я ради тебя всё это делаю. У тебя всё должно быть от меня, я твой отец. Понимаешь? Мои деньги будут чистые, они тебя потом согреют. А знаешь, какие деньги у твоего отчима, ах, если бы ты знал, какие это деньги. Но маме нашей это всё равно, ей, понимаешь, всё равно. Ты знаешь, почему мама нервничает каждый раз, когда я прихожу? Я – это её вина перед нашей семьёй, постоянное напоминание о своём грехе. Видишь ли, у взрослых бывают такие провинности... Что я говорю, что это я?! Из ума совсем выжил. Не надо бы мне всё это тебе говорить. Да и не поймёшь ты сейчас ничего. Это я так – сам с собой. Прости. А мама у нас с тобой очень красивая, она должна иметь много денег, ей надо красиво одеваться, красиво жить. Она очень красивая, не зря этот урод просто свихнулся от неё, не посмотрел даже, что семью разрушает. Но это ничего, сынок, мы с тобой всех победим. Главное, чтобы ты был со мной, и я всё преодолею, я на всё пойду, у меня, кроме тебя, нет никого. А я вернусь скоро».