Литературная Газета, 6624 (№ 49/2017) - [18]

Навечно здесь установилась та осенняя промозглая ночь, какая была в ту последнюю встречу с отцом. Беспокойный странник-ветер метёт по улицам обрывки афиш, обёртки от мороженого, останки флажков и лопнувших парадных шариков. А по ночам слышно, как он скорбно воет в водосточных трубах...

Мир этот опустел, и никто здесь больше не живёт. Но каждый раз, когда я думаю об отце, кто-то очень похожий на меня опускается возле нашего дома на колени и подбирает с земли облитые лунным светом золотые апельсины.

Недооценённый

Недооценённый

Спецпроекты ЛГ / Многоязыкая лира России / Книжный ряд

Теги: Георгий Яропольский. Хрустальный шар , поэзия Кабардино-Балкарии

Георгий Яропольский. Хрустальный шар. Составитель Д. Кошубаев. Нальчик, 2016. 668 с.

Георгий Яропольский – большой русский поэт конца XX – начала XXI века. Именно так будет написано в истории литературы. Именно так и не иначе.

А в истории поэзии уместно слово – выдающийся. Поэт, поднявшийся в своём творчестве последних лет до высочайшего уровня. Все эти годы рядом с нами жил и творил настоящий, самобытный автор. Приобщённый и недо­оценённый. А если по большому счёту – то вообще не оценённый. Хотя таких, как он, не просто мало в наше время, их единицы.

Георгий Яропольский родился в Новосибирске 17 декабря 1958 года. Вскоре семья переехала на Кавказ, в Нальчик.

В 1981 году Георгий с отличием окончил английское отделение факультета романо-германской филологии Кабардино-Балкарского государственного университета. Яропольский автор более 20 поэтических сборников.

Он много переводил поэтов Кабардино-Балкарии (с балкарского – Кязима Мечиева, Ибрагима Бабаева, Мурадина Ольмезова и др., с кабардинского – Бетала Куашева, Бориса Утижева, Афлика Оразаева и др.). Ему принадлежат переводы более двадцати романов современных англо­язычных писателей: «Белый отель» и «Арарат» Д.М. Томаса, «Облачный атлас» Д. Митчелла, «Лондонские поля» М. Эллиса, «Влюблённый призрак» Дж. Кэрролла, «Прелестные создания» Т. Шевалье, «Дневник голодной акулы» С. Холла, «Кракен» Ч. Мьевиля, «Привязанность» И. Фонсеки и др.

В последние годы жизни Г. Яропольский работал над переводами произведений Филипа Ларкина, которого считал одним из самых выдающихся английских поэтов.

В книгу «Хрустальный шар» вошли стихотворения, поэмы, Апокалипсис святого Иоанна Богослова (стихотворное переложение), и увидела свет она уже после ухода из жизни писателя.

Джамбулат Кошубаев

Придётся брести наугад

Придётся брести наугад

Спецпроекты ЛГ / Многоязыкая лира России / Поэзия Кабардино-Балкарии

Теги: Поэзия Кабардино-Балкарии

Дарья Шомахова

Родилась в 1988 году в Кабардино-Балкарии. Окончила КБГУ (Институт филологии, английское отделение) в 2009 году. Главный редактор журнала «Солнышко». Один из авторов проекта и руководителей электронного литературного журнала «Буква» (notamag.ru). Живёт в Нальчике.

Помехи

Вымокла до нитки

под тропическим ливнем

помех сотовой связи.

Прогнившие доски пола –

то ли женского

то ли мужского –

натужно скрипят

под лишним весом

чужих обещаний.

Расшибая голову

о грудную клетку

изнутри

чьё-то сердце

возможно

перемен требует

но моё – каникул

или отпуска

без содержания…

Ветер

Ветер уснул в моём рюкзаке.

Не дышит в спину, не трогает плечо.

Ему снится, что он гуляет

По сияющим ледяным кольцам

Сатурна,

Сажает тюльпаны на Венере,

Собирает Луну из стеклянной мозаики.

Ему снится вечер с пятью закатами

И утро без рассвета,

Океан с полупрозрачным

двойным дном

И леса, уходящие корнями

в лиловое небо.

Проснувшись, он звякнет

колокольчиком

И унесётся расчёсывать сухие травы

На склонах ближайших гор,

А мне останется лишь горсть

битого стекла,

Заледеневший лепесток тюльпана,

Пара карандашных набросков

заката,

Чёрно-белых, как солнечный ветер,

Да ржавая монета, завалившаяся

за подкладку.

Рыбы

Темнеет.

Иду по парку с чужим человеком.

Он не держит меня за руку.

Да этого и не нужно.

– Посмотри, как отражаются огни

в воде озера, – говорю.

Вместо этого

он смотрит на меня –

с недоумением.

Я ухожу по сырой, пьяной,

освещённой редкими оранжевыми

фонарями улице.

Будто по дну озера.

Пусть себе недоумевает.

А я буду и дальше гулять по дну

и воображать, что облака,

плывущие в тёмном небе, –

это сказочные хищные рыбы.

Куда бы спрятаться

от их слепых глаз?

В пустоте

В здешнем небе,

вечно-оранжевом,

никогда не видно солнца.

Оно, наверное, есть,

но прячется

за игольчатым горизонтом.

Иначе откуда свет?

Здешние скалы

удивительно сиреневы

с переходом в фиолетовый,

а кое-где в индиго

и даже ультрамарин.

Здешние скалы –

высокие столбы

на глубоко-зелёной равнине.

Их качает ветер.

Они похожи на безумцев,

застывших в случайных позах.

Я сижу на вершине скалы.

Её круглое основание

уверенно мнёт траву.

Хотя я точно не знаю,

есть ли там, на равнине,

трава,

есть ли там, на равнине,

хоть что-то.

Или, может, здешние

сиреневые скалы

болтаются в глубоко-зелёной

пустоте.

За поворотом море

В стылое небо чужими глазами глядя,

Солнце сверяешь с часами на правой руке.

Стянуты в узел заката рыжие пряди,

Пыль на ботинках, подошвы в сером песке.

Стопка обид, страстей, новых любовей,