Лисьи листы - [72]

Стая ждала. Альберт целился. Это было его показательное выступление, уникальный шанс, и он хотел отработать его красиво.

Нужно было что-то делать — сейчас, немедленно. Разбудить Хитча? Бесполезно. Что он против стаи волков? Открыть новую дверь и силой выдернуть туда и его, и алхимика? Но я не могла, не могла, не могла… Черт его знает, я так и не разобралась, как это получилось у меня в прошлый раз!

Можно было еще попытаться вступить с Альбертом в схватку — не чтобы выиграть, нет, просто чтобы выгадать минуту, за которую, возможно, Лао успеет очнуться и включиться в бой. А возможно, и не успеет. Или… Или мне рискнуть выкинуть что-то и вовсе неожиданное?

Я выскочила из машины, обернулась волчицей и резко, в три прыжка преодолела расстояние до Оракула Печали. И тут же, не давая себе времени задуматься, оттолкнулась изо всех сил, перелетела через голову оцепеневшего Лао и приземлилась на жертвеннике, в самом центре застывшего пламени.

Странно, но жара я не ощутила — только сильный удар, от которого по камню с нервным скрипом зазмеились трещины. Лао отшатнулся, а я… Что-то случилось со мной, что-то непонятное, но, видимо, жуткое, потому что тишину над степью разорвал истошный волчий вой, наполненный ужасом.

Всё это напоминало дурацкие описания выхода в астрал. Я не чувствовала своего тела. Я не испытывала никаких эмоций. Спокойно и как-то сверху, словно паря над собой, я смотрела, как разбегается, спотыкаясь о камни и сухую траву стая, как катается по земле Альберт, шкуру которого подпалил вылетевший из костра сноп искр, и, даже не затушив до конца тлеющей шерсти, бросается удирать, прихрамывая и поджимая левую заднюю лапу, как бежит ко мне проснувшийся Хитч, как рассыпается на мелкие камушки жертвенник Оракула, и на его месте из-под земли начинает бить ключ, и белый сноп пара поднимается от бывшего костра…

А потом всё внезапно кончилось, и я упала, брякнулась о землю с высоты собственного роста, прямо в лужу, и капельки воды из новорожденного родника падали мне на лицо и увлажняли губы.

Лао сидел напротив меня, стиснув руки, раскачиваясь, как на молитве, и всё повторял:

— Не успел… Не успел… Эх, старый дурак…

— Зато жив остался, старый дурак! — оборвал его монотонные причитания подбежавший Хитч, склонился надо мной и очень нежно, осторожно приподнял мою голову:

— Ты как? Цела?

Я скосила глаза и увидела совсем рядом огромный вдавленный след: нечеловеческий, трехпалый, с длинными полосами когтей. И спросила прерывающимся голосом:

— Лао, я теперь дракон, да?

Часть 5

Глава 1

Нет, есть, конечно же, на свете люди, которые любят утреннее солнышко, те, кто просыпается с улыбкой, преисполненные сил и бодрости, блаженно щурятся и легко ныряют в повседневную суету. Мой же организм всякий раз после возвращения из страны снов начинает ныть и канючить. Ничего-то ему не хочется: ни вставать, ни входить в соприкосновение с водой, ни есть, и даже ароматная чашка кофе, которая вечером приводит его в восторг, с утра пораньше пьется через силу.

— Сяо, ты чего? — приоткрыл один глаз Хитч, разбуженный моими вялыми и безрадостными перемещениями по комнате.

Я вытащила из комка чистого белья (ну, не люблю я раскладывать всё аккуратными кучками: мне и так удобно, а чужому носу в моем шкафу делать нечего!) бюстгальтер, критически посмотрела на него и швырнула обратно.

— Да старик вчера звонил, просил меня к девяти подъехать.

— Садист, — констатировал мой сожитель и повернулся к стенке. Досыпать.

Вот и всё сочувствие.

Впрочем, когда ему приходится куда-нибудь тащиться ни свет ни заря, я обычно даже не просыпаюсь. Так что в этом плане мы с ним вполне гармоничная пара. И, кстати, не только в этом. А на то, что смотримся мы с ним рядом, как вполне водевильная парочка: неохватных размеров дама и тощий, как сухая березка, вьюнош — лично меня нисколько не смущает. Забота об эстетических чувствах окружающих — вообще не моё хобби.

Но ресницы и губы я всё-таки подкрасила. Не ради старика, конечно. Просто при входе в наш офис сидит парочка охранников такой дивной мужской красоты, что даже мне не хочется показываться им на глаза совсем уж лахудрой. Конечно, видимся мы с ними, прямо скажем, нечасто: раз в неделю, а то и реже. Такой уж у меня график работы: не то, чтобы щадящий, но вполне свободный. У меня ведь, знаете ли, в начальниках собственный не-знаю-сколько-раз-пра-дедушка. Так что я себе многое позволить могу. Например, выразить недовольство по поводу того, что меня, как обычную служащую, заставили явиться к самому началу рабочего дня.

— Ну, и где что горит? — нагло вопросила я у Лао, который, как обычно, колдовал над приготовлением чая, сидя на ковре возле низенького столика, — Зачем меня будить-то нужно было в такую рань?!

— А так, интересно было посмотреть, какая ты бываешь по утрам, — невозмутимо ответствовал мой шеф.

— Ну, и какая?

— Злобная.

— Значит, теперь, когда Ваше любопытство удовлетворено, я могу идти досыпать? — позволила себе помечтать я, но старик только вздохнул:

— И зачем, спрашивается, я тебя робарисом снабжаю? Нюхни и просыпайся окончательно. У меня к тебе дело.