Лев правосудия - [62]

Я едва сдержалась, чтобы не рассмеяться. Транков и правда был талантливым парнем: из него мог бы выйти не только художник, но и актер. Однако сюжет комических куплетов, которые он передо мной исполнял, так и оставался неясен. Лишь бы комедия не обернулась трагедией. Транков помешал в кастрюле, потом спросил, что я буду пить. Меня бы снова устроила вода из-под крана, но он предложил минералку. Сказал, что есть и вино, я отказалась. Пока он хлопотал у плиты, я не сводила с него глаз. По виду карманы его жакета были пусты, но для уверенности лучше было бы их пощупать. И суп пусть пробует первым. В корзинке для хлеба лежал русский каравай, уже нарезанный, и я на всякий случай поменяла несколько кусков местами. Если Транков и заметил мои хлопоты, то не подал виду.

Когда он наконец поставил на стол кастрюлю с супом и масленку, у меня заурчало в животе. Я тоже помешала суп и налила себе в тарелку. Потом открыла бутылку с минеральной водой: она зашипела, а значит, все в порядке. Потянулась, чтобы налить воды Транкову, который в это время зачерпнул себе суп. Узкий, не более метра в ширину стол не был покрыт скатертью, на нем лишь лежали салфетки.

Я по-фински пожелала Транкову приятного аппетита, окунула ложку в суп, но не ела, хотя от смешанного аромата рыбного бульона со сметаной и соленого огурца у меня потекли слюнки, как у голодной собаки. Транков смотрел на меня смеющимися глазами.

— Вижу, ты мне по-прежнему не доверяешь. — Он поднял ложку к губам, попробовал и проглотил. — Очень вкусно. Василий — прекрасный повар. Не только в вашем ресторане умеют готовить!

Он съел еще ложку. Я никак не могла придумать способ, благодаря которому в мою тарелку попали бы какие-нибудь нехорошие капли, а в его нет, поэтому тоже начала есть. Суп был сытным и таким жирным, что мгновенно гасил чувство голода. Я взяла кусок хлеба; дядя Яри называл такой русским караваем.

— Значит, план Сюрьянена насчет Хиденниеми не выгорел, — подкрепившись, светским тоном произнесла я. — Не думает ли он поискать для проекта другое место?

— Тебя по-прежнему интересуют только дела Сюрьянена. — Транков косо взглянул на меня. — Он теперь говорит: поспешишь — людей насмешишь. Учел опыт Хиденниеми. Нужно проявить терпение и продвигаться вперед по возможности. Сначала нужно выяснить, кто войдет в новое правительство, а потом подобрать советчиков. Журналисты у вас только суетятся из-за этого финансирования предвыборных кампаний. Разве не понятно, что поддерживают тех, чье назначение выгодно для ведения собственных дел?

Примерно о том же мы говорили и с Хеленой. Слушая его, я кивала, потом налила себе еще супа.

— С детства люблю рыбный суп. Я и сам ловил рыбу, хотя соседки остерегали, что в реке у рыбы по три глаза из-за всяческих загрязняющих веществ. Но жизнь полна риска, не так ли, Хилья?

Творческий энтузиазм угас, Транков явно расслабился. Сама я продолжала держаться настороже, хотя полный желудок навевал умиротворенность.

— Сталь должен радоваться уже тому, что его не посадили, — неожиданно произнес Транков, так что я едва не подавилась хлебом.

— Что ты имеешь в виду?

Я попыталась прокашляться, но напрасно. Транков быстро поднялся и похлопал меня по спине, пожалуй, сильнее, чем нужно, зато успешно. Я сглотнула, но Транков остался стоять позади меня. Я видела его отражение в оконном стекле и, ожидая, что вот-вот его руки поднимутся к моей шее, приготовилась кусаться и пинаться.

— Он иногда тянул. Не придерживался инструкций Европола. Был отдан приказ найти его, и его бы схватили. Если имеешь деньги, информацию всегда найдешь. Говорят, он настрочил столько объяснений, что хватило бы на целый детектив. Какие-то дураки даже верили.

— И откуда ты все это знаешь?

— У меня по-прежнему контакты с тем источником, с помощью которого я для Паскевича выяснял, что за человек Сталь. Тогда мы думали, что он двойной агент. Сейчас похоже, что хозяев у него трое или четверо. А может, только он сам себе хозяин. Действует на свой собственный страх и риск.

Отражение Транкова в стекле пожало плечами. Почти стемнело, снаружи ничего нельзя было разглядеть, кроме фонарей во дворе, которые зажглись автоматически.

— Ты знаешь, где Сталь?

— А что я получу за эту информацию? — Транков придвинулся и коснулся моего плеча.

— Ничего. Меня это больше не интересует.

— Почему нет?

Его рука поползла вверх по моему плечу и погладила волосы. Я встала со стула и оттолкнула его.

— Пора ехать в Хельсинки. Или хотя бы в Киркконумми.

— Зачем такая спешка? Давай немного отдохнем после обеда, здесь есть диван. А потом вновь займемся живописью.

Нельзя отрицать, Транков был симпатичный молодой человек, хорошо сложенный и с обаятельной улыбкой. Вполне вероятно, что под пиджаком художника и белой футболкой скрывались очень тренированные мышцы живота. Я шагнула вперед; словно сами по себе, мои руки обвились вокруг его шеи. Я прикоснулась щекой к его щеке; она была теплая и гладкая. Как мучило меня мое одиночество уже целых полгода, как мне не хватало тепла другого тела! Транков не был Давидом, никто и никогда не смог бы заменить мне Давида, но почему не начать совсем другую историю? Он поцеловал меня — с осторожностью, будто опасаясь, что я могу укусить. Я обнимала его, вдыхала его запах, пробовала на вкус, пыталась осознать, что это происходит на самом деле, прислушивалась к своим ощущениям — такими ли они должны быть? И невольно прикрыла глаза, будто пытаясь от самой себя скрыть, кому позволяю целовать меня, поглаживать ягодицы и скользить губами вдоль моей шеи к ключице. Это был Юрий Транков. Мужчина, от которого Лайтио много раз меня предостерегал.