Хорваты называют рысь ris, норвежцы — gaupe, немцы — der Luchs. По легкому отпечатку на песке я безошибочно могу определить, прошла здесь обычная рысь или рысевидная кошка. Из-за рыси я потеряла работу. Анита Нуутинен, телохранителем которой я проработала последний год, однажды зашла в ювелирный магазин полюбоваться на украшенные драгоценными камнями пасхальные яйца. Магазин находился в дорогом торговом центре на одной из главных улиц Москвы, и все его посетители должны были проходить через ворота металлоискателя. Разумеется, раздался звон, и охрана вежливо предложила мне сдать девятимиллиметровый «глок» в камеру хранения. Я попыталась объяснить вооруженным до зубов парням, что это мой рабочий инструмент, но тщетно: последовать за Анитой в магазин я смогла, только отдав оружие.
— Мы сами следим, чтобы опасные люди сюда не проникли, — по-английски пояснил мне охранник.
Я ему не поверила. За деньги продается все или почти все. Однако Анита решила рискнуть.
— Хочу зайти. Вряд ли тут опасно.
И она повелительно улыбнулась. Я молча кивнула.
Анита быстро выбрала пасхальное яйцо. Я только сглотнула, когда она, не моргнув глазом, выложила сумму, равную трем моим месячным окладам. Разумеется, это был не настоящий Фаберже, тот стоил бы моей годовой зарплаты. Но этого Аните показалось мало, и она решила заглянуть в соседний бутик, где в витрине красовались роскошные шубы.
Я рекомендую клиентам не носить одежду, которая слишком привлекает внимание, в частности дорогие меха. Но Анита никогда не прислушивалась к моим советам. Мне, честно говоря, совсем не нравились ее накидки из мертвых норок или чернобурок, но я молчала. Однако шуба из меха рыси переполнила чашу моего терпения.
По-фински рысь будет ilves. Для такой шубы понадобилось убить, наверное, десятка полтора этих животных. У меня участился пульс, в глазах потемнело. Я глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Когда-то я изучала технику дыхания, но чувствовала, что сейчас это мне вряд ли поможет.
Анита примерила шубу. Две продавщицы суетились вокруг, расправляя полы и помогая с застежкой. В это время они легко могли пырнуть ее ножом или уколоть шприцем с ядом. Мне следовало бы подойти поближе и убедиться, что опасности нет, но я не сделала ни шагу.
— Lynx, very beautiful,[1] — промурлыкала Анита продавщице и, повернувшись ко мне, продолжила по-фински: — Хилья, что скажешь? Очаровательно, правда? В этой шубе я чувствую себя настоящей кошкой!
Анита не знала, что в детстве у нас в доме жила рысь. Я очень мало рассказывала ей о себе, да она особо и не интересовалась. Ее вообще мало что занимало, кроме собственной особы.
— Эта шкура хороша лишь тогда, когда ее носит сама рысь. — В моем голосе прозвучало осуждение, и Анита быстро взглянула на меня.
— Что ты сказала? — Она завернулась в шубу плотнее, погладив шелковистый мех. — А вообще, честно говоря, меня не особо интересует твое мнение. I’ll take that, thank you.[2]
Анита сняла шубу и принялась искать кредитку. В кошельке у нее лежали четыре банковские карты. За пасхальное яйцо она расплатилась картой «Американ экспресс», теперь наступила очередь «Визы». Продавщица достала тонкую оберточную бумагу, чтобы упаковать покупку, провела по меху рукой, приглаживая топорщившуюся шерстку мертвых рысей.
— Я уволюсь, если ты купишь эту вещь.
— Что ты несешь? — Анита повернулась ко мне, поигрывая кредиткой.
— То, что ты слышала. Я не работаю на людей, чьи действия не одобряю.
— Но я же просто хочу купить шубу.
— Это шуба из рыси!
Анита изумленно уставилась на меня. Я десятки раз видела, как она ругала подчиненных или обслугу, которая ей чем-то не угодила. У этой женщины были деньги, и за эти деньги она хотела иметь все самое лучшее. Наемному работнику вроде меня стоило свои возражения держать при себе. Нет, она даже не даст мне шанса уволиться, а просто вышвырнет за дверь, как котенка. Ну и пусть. Я была в ярости и даже взмокла от негодования. С трудом сдерживалась, чтобы не пнуть стойку с шубами или не разбить зеркало вдребезги.
Продавщицы стояли с ошеломленным видом, из задней комнаты появился здоровый смуглый парень — охранник бутика, окутанный кислым облаком пивного перегара. Разумеется, охранник с продавщицами не понимали нашей перепалки на финском языке, зато очень ясно видели, у кого из нас деньги. Парень двинулся ко мне.
— Идите, — сказал он мне по-русски, что, по сути, означало «исчезните отсюда».
Надо же, какой вежливый тип: на «вы» ко мне обратился.
— Даже не надейся, что получишь приличную рекомендацию! И уж я постараюсь, чтобы в Финляндии ты вообще в «черный список» попала! — продолжала кричать Анита.
— Ага, конечно! — огрызнулась я в ответ, прилагая невероятные усилия, чтобы не швырнуть вцепившегося мне в руку охранника в сторону зеркала.
Забрав свой пистолет, я направилась к выходу не оглядываясь. Во время наших с Анитой поездок я начала немного понимать по-русски, и моим любимым стало слово «дурак». Я бросила его в лицо второму охраннику, пытавшемуся преградить мне путь. Водитель вскочил и кинулся открывать мне дверь, но я молча проскользнула мимо машины. До гостиницы, в которой мы остановились, было не более километра. Карта Москвы намертво отпечаталась в моей памяти, так что я легко нашла дорогу. Поднялась на лифте на десятый этаж. Мы с Анитой занимали соседние комнаты, разделенные дверью. Анита была категорически против того, чтобы спать со мной в одном помещении, но я всегда должна была контролировать происходящее вокруг нее.
