Лети, мой ангел, лети… - [6]

Иногда даже выслуживаться пытался. Ну там, ботинки почистить, бельё в стиральный модуль загрузить… Ну, это я быстро пресёк.

Установил хозяйственные вахты, на которых мы втроём (профессора, из уважения к званию и возрасту, я от корабельных работ освободил) и дежурили по очереди, скрашивая тоскливое ожидание.

Разговоров особых не было. Так, о жизни, о том и сём… То ли чурались меня, то ли стеснялись… Эбиган так и вообще не замечал. Даже сидя напротив меня за столом смотрел куда-то поверх моей головы.

В будущее, что ли? Так там ни черта не увидишь! Хоть ты и профессор…

А если видишь — так чего в контейнер угодил? Дурак, честное слово!

Простите, господин прокурор, вырвалось ненароком…

Так вот, протянулись месяцы и кончились.

Приземлились.

Без происшествий, ничего особенного.

Я первым делом маяк на орбиту запустил, проверил качество сигнала.

Качество — ничего себе. В самый раз.

Одна беда: сигнал через субпространство не ходит. По прямой идёт.

С одной стороны это хорошо: в аварийном сигнале нет шифрованных компонентов, и его прочтёт любая космическая станция, которая его получит.

С другой стороны, плохо то, что в той части космоса, куда нас судьба закинула, никаких станций нет.

Мы вынырнули далеко за границей Трооса. В краях, где и шестилапый рыбоед с планеты Рикрон, признанный комиссией по благоустройству заповедников наитупейшим животным с самой неэффективной стратегией выживания (пассивно охотится на хищных рыб, не имея никаких механизмов защиты), покажется существом высокоразвитым, и отчасти не лишённым утончённого интеллекта и природного шарма.

То есть из этих диких мест сигнал с неспешной скоростью света добредёт до ближайшей станции лет этак через… Страшно подумать!

Вот тут я решил воплотить в жизнь… Нет, всё по порядку!

Планета, надо сказать, попалась хорошая. Дикая, но уютная.

Корабль я аккуратно усадил на полянке, на краю густого такого, сплошь задрапированного лианами леса.

Не знаю, как в прочих местах, но в том, где мы опустились, климат был — тропическая парилка.

Планетарные двигатели при торможении выжгли пятно на поляне, так оно заросло травой буквально дня за три.

Это я немножко вперёд забегаю.

А если ещё забегу, так скажу, что опоры стартовых стабилизаторов накрылись каким-то красно-бурым кустарником буквально дней за семь. То есть на глазах!

Ещё бы, газоанализатор показал двадцать восемь процентов кислорода. И почти один процент — углекислого газа.

Ещё бы жизни не кипеть в таком-то котле.

Через час после нашего приземления прошла гроза. О, ещё как прошла!

Просто с размаху наступила на нас. Било и грохотало так, что в корабле было слышно. А это надо постараться — переборки на корабле отменные!

А уж лило — камеры внешнего обзора ничего, кроме сплошных потоков воды — не показывали. Я даже солнечные батареи убрал на время грозы, от греха подальше.

В общем, сразу стало понятно, что вопрос с водой решён, да и биомассы для кухонного процессора будет в избытке.

Если, конечно, за века ожидания никакой экологической катастрофы не произойдёт.

Да, века…

По правилам в таких вот, экстренных случаях, выход из корабля на аварийной стоянке недопустим. Только если починить чего, или запасы пополнить. Если свежим воздухом подышать захотелось, так рекомендуется грузовую рампу открыть и на погрузочной площадке постоять. Не сходя с борта…

А то мало ли чего. Всякая живность в таких местах попадется. Если среда для тебя благоприятна, так она и для прочих форм жизни, в том числе и хищных, благоприятна тако же.

Но я решил правило нарушить. Выхода другого не было.

Потому как — века.

А гибернатор на борту один.

Еду можно раздобыть, воду, энергию. И реактор на борту всегда запас тока в батареях пополнит.

А вот спасительный сон на века — не раздобудешь. Сколько камер гибернации инженеры изначально замыслили — столько и есть. И конструкция у гибернатора крайне сложная, в полевых условиях не смонтируешь.

Мне, в отличие от этих остолопов-психиатров галактического масштаба, сразу стало понятно, что выживет и дождётся спасательной экспедиции только один человек.

Четверо — никак.

И этот кто-то, конечно же, я.

Хотя бы потому, что только я знаю код на открытие двери камеры гибернации. И только я смогу запустить программу гибернации. И только я знаю, как подготовиться к гибернации и как её пережить.

Но не всё так просто!

Кто помешает этим олухам объединиться против меня? Кто помешает им захватить меня, избить, обездвижить и пытками добиться нужной информации для того, чтобы кто-то из них смог залечь в спячку?

Потом провести тестовую гибернацию самого малоценного члена команды (конечно, Кравена!) и убедиться, что я не солгал.

А потом переломать мне ноги и выкинуть с борта в лес, на съедение местным многоножкам.

Нельзя же олухов недооценивать!

План был не такой уж фантастический, как кажется.

Профессор явно обладал очень сильным влиянием на своих спутников и подчинённых (да, они же его подчинённые, не стоило об этом забывать!)

Все четыре месяца они неустанно оказывали ему знаки почтения и внимания, называли «господин» и никогда не забывали вставать, едва он входил в комнату трапез.

Даже кланялись иногда… И Луц, что передо мной извивался, никогда не делал этого в ущерб своему основному поклонению — Великому Эбигану.