Лестница - [27]

— Что, сильно болит? — забеспокоился Тепляков.

— Нет-нет, совсем немножечко! — откликнулась Машенька. — Да вы не волнуйтесь, Юра! Это же не война. И никаких ранений быть не может: я бы давно почувствовала.

— Еще как может, — продолжал волноваться Тепляков, оглядываясь по сторонам в надежде на помощь. Но в снежной мгле раннего вечера не было видно ни души, будто все вымерло. — А они у тебя ничего не взяли? — спросил он.

— Ой! Сумочки, кажется, нет! — воскликнула Машенька, отпустив шею Теплякова и обшаривая свою курточку.

Тепляков даже остановился.

— Как же это я не догадался? — воскликнул он, поворачивая назад.

— Ну что вы, Юра! Да бог с нею! И денег там совсем нет! Так, мелочь одна! И сумочка старая! И вообще, я боюсь! Вот! — И Машенька, деловито отряхнув снег с вязаной шапочки Теплякова, с его плеч и воротника куртки, снова обвила его шею руками, теперь уж вполне основательно. — И вам совсем-совсем не тяжело? — спросила она шепотом, касаясь губами его уха?

— Совсем-совсем, — ответил Тепляков, продолжая шагать, загребая снег своими армейскими ботинками.

— Честное слово?

— Чтоб мне провалиться на этом месте!

— Тогда, если проваливаться, то вместе. Хорошо?

— Но мы не провалимся. Правда?

— Правда, — прошептала она, и Теплякову показалось, что он не идет, а парит над снегом, над всем, что видят его глаза, и ему очень хотелось, чтобы это ощущение длилось бесконечно долго.

— А вот здесь надо поворачивать, — произнесла Машенька, слегка отстраняясь.

Тепляков повернул направо, прошел между кустами сирени, которые он помнил еще зелеными, и увидел детскую площадку, такую же, что и возле того дома, где он теперь квартирует.

— Юра, остановитесь, — попросила его Машенька. — Подождите немножко. Я… я хочу вам что-то сказать.

Глубокие, темные глаза Машеньки были от его лица так близко, что он не только чувствовал на своем лице ее дыхание, но и слышал его, и эти глаза смотрели на него с ожиданием. Была бы это не Машенька, а какая-нибудь другая женщина или девушка, он бы точно мог сказать самому себе, чего такие глаза могут ожидать. Но Машенька — это совсем другое, еще ему незнакомое и даже непонятное.

Так они стояли минуту, другую. Стояли молча, и Тепляков почувствовал, что руки его затекли. Он слегка подкинул Машеньку и прогнулся назад, переложив часть ее веса на свою грудь. Тогда губы Машеньки шевельнулись, и Тепляков скорее догадался, чем услышал: «Поцелуйте меня».

Он немного помедлил, затем осторожно коснулся губами ее щеки возле самых губ.

— Еще, — прошептала Машенька уже громче, подставляя ему слегка полураскрытый рот.

Тепляков задержал дыхание и коснулся губами ее губ, почувствовав, как Машенька со всей силой сжала его шею, прижимая свои губы к его губам, так что он ощутил ее зубы и провел по ним зыком. Языки их встретились, и тут же Машенька рванулась, и Тепляков осторожно поставил ее на ноги.

— Пойдемте, — произнесла она, не глядя на него. — А то мама будет волноваться.

Тепляков шагал следом, стараясь понять, что сделал не так, если Машенька так резко прервала их близость.

— Боже! — всплеснула руками Татьяна Андреевна, увидев в дверях Машеньку и Теплякова. — А я уж не знаю, что и думать. Всех подруг твоих обзвонила.

— Мамочка! Я тебе сейчас такое расскажу… такое, что ты просто ахнешь! — воскликнула Машенька. — Представляешь, я еду на трамвае, и вдруг вижу Юру, который стоит на остановке «Заводская проходная». То есть я его не сразу увидела, а когда трамвай уже тронулся. И когда трамвай доехал до «Второй лесной», я выскочила и пошла ему навстречу. А тут такой снег пошел, такой, что в двух шагах ничего не видно. И все-таки мы встретились и до самого дома шли пешком. Вот.

— Но ты могла бы позвонить по мобильному.

— Мамочка, извини, но я как-то… по-моему, я мобильник забыла дома, — ластилась к матери Машенька, в то же время умоляюще поглядывая на Теплякова.

— Да-да, Татьяна Андреевна, все так и было, — подтвердил Тепляков.

— Ой, да что же это я? — воскликнула Татьяна Андреевна. — Пойдемте на лестничную площадку, я с вас щеткой снег отряхну! А то вы похожи на деда Мороза и Снегурочку.

— Мам, не беспокойся, мы сами. Да и на площадке такая холодрыга, что просто бррр!

На лестничной площадке Машенька взмолилась, сложив вместе ладошки:

— Только вы, Юра, не говорите маме, что со мной случилось. Ладно? А то у нее сердце. Особенно после Саши. Да и возраст.

— Конечно, мой ангел! Я все понимаю. Но что у тебя с головой?

— Я же говорю — шишка.

Тепляков собрал с Машенькиной куртки снег, сжал его в комочек.

— Приложи — легче станет, — посоветовал он, отдавая ей этот комочек. — А я тебя пока отряхну.

Они сидели за столом втроем. Ели суп с фрикадельками, потом гуляш с картофельным пюре, с квашеной капустой и солеными огурцами домашней выделки. От водки Тепляков отказался, и Татьяна Андреевна приняла его отказ с благодарной улыбкой.

Едва она вышла на кухню, Тепляков, дотронувшись пальцами до Машенькиной руки, произнес:

— Машенька, милая, у тебя синяки под глазами. Тебе надо срочно в травмпункт: мало ли что. Да и Татьяна Андреевна смотрит на тебя с явным недоумением. Надо ей все рассказать.